Избранное - [61]
Надо отчетливее показать, как одинок был Пушкин, как один за другим отходили от него друзья. У читателя должно быть все время ощущение, что это Пушкин, величайший поэт. Надо сказать — что он писал в последние месяцы, его письма, сказать о его душ<евном> мужестве, кот<орое> дало ему возможность думать о литературе накануне дуэли.
3-е авг. (66 г.)
Не спится. Душно. Стучат поезда. Дни проходят томительно и быстро и бесплодно.
Вчера днем — Миша, потом — Толя[11]. Если бы хоть для них был толк от меня!
Толя переводит превосходно. Надо, необходимо помочь ему — сделать, чтобы эта работа стала в его жизни главной. Он будет великолепным переводчиком. Все, что он сейчас делает, — выше всех похвал. Победно преодолевает трудности, казалось бы непреодолимые…
Толя больше всего на свете любит литературу, больше себя, больше всего. О многих ли из литераторов именитых можно это сказать?
…Дымка, вероятно, думает: несмотря на то, что они меня так тиранили, я, кажется, поправляюсь.
Август, 67
Был ли на свете русский человек, любящий свой язык, речь свою — которого не притягивало бы, как магнитом, «Слово о полку»?
Попытки стихотворного перевода — безумны, нелепы: утрачивалась божественная — поющая, рыдающая мелодия подлинника.
Но то, что к «Слову» тянуло — как это не понять!
Но не переводить его надо, а знать, как знает Катя или Володя Державин[12]. А я наизусть не знаю, но когда читаю — душа заходится.
Неужели начать с самого начала, как я хожу и дую в дудку — не в дудку, а в длинную катушку — прядильной фабрики, где работает отец мой — инженер-технолог? Это в Лелиной комнате — два окна в сад, между ними туалетный столик, покрытый до полу свисающей кисеей или чем-то дешевеньким кружевным, а на столике зеркало, которое живо и поныне. Оно висело… у нас в прихожей (в Москве на Хорошевке), а теперь оно у Кати в Чертанове. Два окна — в сад, так же как и в папиной-маминой комнате рядом, и дальше — в столовой. В саду — деревья — березы, два больших кедра, и много кустарников — жасмин, шиповник. От деревьев в этих комнатах всегда темновато и прохладно. А окошко нашей детской выходит во двор на юг и комнаты веселее, светлее, и обои — «детские» — карлики, гномы (или дети?).
Я хожу и дую в эту воображаемую дудку, чувство победное — звук получается. Мне три года. Или 2 с половиной. Зима или лето? Не помню.
(Первое воспоминание — гораздо раньше. Видимо, мне года 1>1/>2- я говорю еще плохо: «Опади, кадак-та!» («Господи, карандаш-то!» — о карандашике, валявшемся в зале на полу) — это до 2-х лет. В три года я говорила уже хорошо, и в 2, наверное, тоже).
…Детская — и я в кроватке, и рядом усатый доктор. Я больна, но видимо, поправляюсь. Я знаю, что мне 3 года. Но, кажется, дудка была раньше.
«Чувство мамы» — вероятно самое первое. Но «чувство Кати» тоже незапамятно давно.
«Дудка» была вечером, и, помню, я поглядывала на всех победно. А кто были «все»? Кажется, Леля и еще кто-то.
Опять почему-то в Лелиной комнате. Сижу за столом; рядом гувернантка. (Фрейлен Магда?) Передо мной немецкий букварь с картинками: мяч, дом, окно. Я говорю немецкие слова, но читаю ли? Кажется, буквы уже знаю. Тогда же по-русски читать уже могла. Как научилась — не помню. Брала, по ребячеству, любую книгу. Видимо, просто нравилось, что я могу прочесть.
Тогда же приехавший из Москвы наш знакомый, архитектор, Сергей Борисович Залесский, отнял у меня Чехова, сказав, что это ни к чему и я все равно ничего не могу в этой книге понять. Я с гневом утверждала, что все понимаю. — Мне 4 года.
Мария Сергеевна Петровых (1908—1979) — поэт, чья жизненная и литературная судьба сложилась непросто. Хотя ее стихами, исполненными драматизма, раскрывающими характер сильный и нежный, восхищались А. Ахматова, О. Мандельштам, Б. Пастернак, при жизни она получила известность прежде всего как великолепный переводчик.Настоящее издание, знакомящее читателя со стихами, переводами и письмами Марии Петровых, на наш взгляд, дает достаточно полное представление о творчестве и личности этого замечательного русского поэта.
Литературная судьба Марии Петровых сложилась нелегко. При жизни она была известна прежде всего как великолепный переводчик, в свет вышла всего одна небольшая книга ее стихов, которая моментально исчезла с книжных прилавков. Посмертные издания расходились мгновенно. Творчество М. Петровых высоко ценили Б. Пастернак, А. Ахматова, О. Мандельштам. «Тайна поэзии Марии Петровых, — писал А. Тарковский, — тайна сильной мысли и обогащенного слова». Лирика М. Петровых, исполненная драматизма, раскрывает характер сильный и нежный.
В книгу вошло лучшее из написанного Марией Петровых (1908—1979) за многие годы поэтической работы. Лирика М. Петровых, исполненная драматизма, раскрывает характер сильный и нежный. Читателя привлечет в этих стихах искренность чувства, высокое мастерство талантливой поэтессы.