Избранное - [59]

Так мой скакун хотел бы грызть удила

Перед укрытьем, где наши враги засели.

Всадники наши не уступают львам, —

Жертву преследуя и достигая цели.

Да не исторгнет мой машрафийский меч

Смеха из глоток, что до поры уцелели!

Пусть наша честь самхарские копья спасет —

Пусть не страдают они хворью безделья!

Сжальтесь над луком, что изогнулся в тоске!

Сжальтесь над стрелами, что на лету звенели!

К сердцу воителя жаждет прижаться лук,

Чтобы неверному в сердце стрелы летели.

«Поет тебе цепь в Агмате песню свою»

Поет тебе цепь в Агмате песню свою.

Ни плоти твоей, ни душе нет забытья.

Вонзалось твое копье жалом змеи,

А ныне цепь обвивает тебя, как змея,

Не даст растянуться на жестком ложе твоем —

Обнимет тесней, — не жалость, а жало тая.

Лишь Богу пожалуюсь в неодолимой тоске,

Услышит меня один лишь творец бытия.

А те, что не ведают, где я и как живу, —

Они мне чужие, они мне уже не друзья.

Какие дворцы ты имел и каких певиц!

А ныне дворец твой — темница, и цепь — певица твоя.

Из вьетнамской поэзии

Нгуен Бинь Кхием (1491–1585) ИЗ «СОБРАНЬЯ СТИХОВ БЕЛОГО ОБЛАКА, НАПИСАННЫХ НА РОДНОМ ЯЗЫКЕ»

«Мои пораженья, мои победы…»

Мои пораженья, мои победы

мне безразличны равно.

Охотно отдам и заслуги и славу

за лень, за цветы, за вино.

В келье Белого Облака — отдых, безделье,

вдохновение, счастье, веселье.

Хочу лишь покоя; с тщетою мирскою

простился, расстался давно.

В саду весною цветов со мною —

желанных гостей — полно.

Луна — мой светильник, мой друг сокровенный —

со мною во всем заодно.

Вглядитесь лишь сами, своими глазами,

и тогда уже навсегда

Поймете, что красное — всюду красно,

а черное — всюду черно.

«Волосы поредели, и расшатались зубы»

Волосы поредели, и расшатались зубы,

и поступь моя неверна.

Передал дом сыновьям и невесткам,

нужна мне лишь тишина,

Шахматный столик в тени бамбука,

цветы и чаша вина…

С тростникового удочкой выйду порою

к озеру под горою;

Возле костра провожу вечера,

и счастьем душа полна.

Соли морской за трапезой вволю, —

вкусна и свежа еда.

Девяносто весен уже миновало;

конечно, прожил немало,

Но и этой весной наслажусь, а за нею

вновь настанет весна.

«Все, что захочешь, есть у природы»

Все, что захочешь, есть у природы,

только внимательнее гляди.

Ищи неустанно, и то, что желанно,

сам для себя найди.

Горы и воды, закаты, восходы

путник запомнит на годы.

Бамбук и май будят мысли мои

и жар вдохновенья в груди.

Саду и полю отпущены вволю

и ясные дни, и дожди.

Мужи многоумные славы достигли

и большего ждут впереди.

А здесь душа вопрошает душу,

не помня о ложном стыде.

Бытия дуновение — ветер весенний

всюду, куда ни пойди.

«Вода неспокойна — приливы, отливы»

Вода неспокойна — приливы, отливы,

то вздуется, то опадет река.

Лодки скользят по воде осенней,

ныряет луна в облака.

На лодочных водорезах — лики,

в их глазницах — лунные блики.

Кое-где паруса поднимают на лодках, —

стал порывистей свист ветерка.

Белым-бела голова рыбака,

будто прожил на свете века.

А вода зелена и прозрачна сейчас,

точно кошачий глаз.

Чайки и цапли вряд ли случайно, —

вернее, что с думой тайной, —

За мною следят и следуют всюду

то близко, то издалека.

Из индийской поэзии

Рабиндранат Тагор (1861–1941)

«Над рощей в огненном цвету проходят тучи синей тенью…»

Над рощей в огненном цвету проходят тучи синей тенью.

Как в танце, гнутся на ветру затрепетавшие растенья.

В лесную чащу уходя, дрожит блистание дождя.

Душа, разлукою томясь, куда-то рвется в нетерпенье, —

И журавли над океаном куда-то мчатся караваном, —

Их крылья борются с туманом, вздымая волны ураганом,

И кто-то, сквозь трезвон цикад, мне в сердце входит наугад,

Ступая по тоске моей украдкою, как сновиденье.

«Во двор срабона входят тучи, стремительно темнеет высь…»

Во двор срабона входят тучи, стремительно темнеет высь,

Прими, душа, их путь летучий, в неведомое устремись,

Лети, лети в простор бескрайный, стань соучастницею тайны,

С земным теплом, родным углом расстаться не страшись,

Пусть в сердце боль твоя пылает холодной молнии огнем,

Молись, душа, всеразрушенью, заклятьями рождая гром,

К тайнице тайн причастна будь и, с грозами свершая путь,

В рыданьях ночи светопреставленья — закончись, завершись.

«О туча, в тайнице укромной несущая мглу и дожди…»

О туча, в тайнице укромной несущая мглу и дожди, —

Всей нежностью — темной, огромной — ты сердце мое услади!

Вершину горы освежая, тенями сады окружая,

Во мглу небосвод погружая, громами затишье буди.

О туча, промчись над рекой, что плещется жалобным плачем,

Там роща томится тоской, объята цветеньем горячим.

Изжаждавшихся утоляя, зарницами путь осветляя,

Приди, о приди, умоляю, в горящую душу приди!

«Моя душа — подруга тучи…»

Моя душа — подруга тучи,

Она скитается в просторах неба,

В пленительных мелодиях дождя,

И в лепете, и в шелесте, и в плеске.

На крыльях лебединых, журавлиных,

Она взлетает в резком блеске молний…

В бушующем восторге ураган

Бьет в медные кимвалы гулко, звонко.

Поток шумит напоминаньем грозным,

И ветер, что рожден восточным морем,

Проносится по волнам половодья.

Душа летит в хмельном струенье ветра

По густолистым зарослям тамала,

Меж трепетных ветвей.

«Прощальную песню, растенья, спойте весне…»

Прощальную песню, растенья, спойте весне.

Как мало цветов осталось в корзине весенней!