Избранное - [53]

Время шло, и чем дольше сестры жили без Мумицы, тем придирчивее становились друг к другу. Они часто спорили о том, кто из них больше любит Мумицу и какая из них была к ней более внимательна. Вспоминали все свои размолвки и упрекали одна другую, что именно она огорчала Мумицу чаще.

Матич был для них «он». Отчасти стыдливость, а отчасти ревность мешали им называть его по имени.

Из-за работы в школе сестры не могли отлучиться из города, и поэтому молодая чета через три месяца после свадьбы решила на рождество приехать к ним и погостить у них две недели.

В доме сестер поднялась невообразимая суматоха. Каждая втайне от других готовила сюрприз.

Эти две недели они, конечно, будут жить, как и раньше. «Он» при этом совершенно не принимался во внимание. Спать они будут все вместе в той же комнате. Ее кровать поставят посередине, между двумя своими, а четвертая ляжет на кушетке, и будут меняться, чтобы каждая по очереди была подле нее. Они будут поправлять съехавшее с нее одеяло, согревать поцелуями ее озябшую руку, касаться ладонью ее лба, проверяя, не поднялся ли у нее жар.

А ему предоставят раздвижное кресло в гостиной.

Наконец молодые приехали. Оба за эти три месяца посвежели и заметно пополнели.

Вся его фигура дышала гордостью и самодовольством человека, который уверенно, по-хозяйски держит в руках поводья жизни и вовсе не собирается выпускать их. Тон, каким он отдавал приказания носильщикам и кучеру экипажа, его манера перебирать деньги в бумажнике говорили о том, что он вполне постиг искусство приказывать. А на лицо и все движения Мумицы легла печать ленивого спокойствия и умиротворенности молодой женщины, которую уже не томят смутные предчувствия и неясные желания.

Расцеловав сестер, она как бы ненароком потрепала их по щекам, окинула оценивающим взглядом и снисходительно, как старшая, улыбнулась.

— А вы хорошо выглядите. Только ты, Ангелина, немножко осунулась. Опять, видно, эта твоя бессонница. Там у нас есть хороший доктор, я говорила с ним о твоей болезни. Ах, да, я ведь писала тебе в последнем письме. Я привезла тебе виноградный сироп с бромом. Ну, как вы здесь, детки, очень вы нас ждали? Ах, мой всю дорогу храпел, ха-ха-ха!

Вошли в дом. Пока сестры хлопотали вокруг Мумицы, из другой комнаты донесся голос Матича:

— Попрошу воды!

Мумица вырвалась от сестер.

— Одну минутку… Я сейчас, он любит, когда я сама поливаю ему на руки.

Выхватив у служанки кувшин, она стала весело поливать ему и, в то время как он, хлопая ладонями, разбрызгивал воду, шепнула ему на ухо:

— Веди себя хорошо.

Он засмеялся и звонко чмокнул ее в протянутые для поцелуя губы.

Сестры лишь переглядывались. Если за стеной раздавались его шаги или покашливание, то Мумица обрывала на полуслове разговор и прислушивалась.

— Миливой, тебе что-нибудь нужно?

Достаточно было одного его взгляда, и Мумица тут же покидала сестер и принималась искать то спички, то щетку. Она всегда угадывала, что ему нужно, и — это особенно удивляло сестер — услуживала ему весьма охотно и с видимым удовольствием.

Мумица расспрашивала их обо всем, но слушала как-то невнимательно и рассеянно, до того знакомы были ей все мелочи их однообразной жизни. Куда больше нравилось ей рассказывать самой. Но о чем бы она ни заговорила, всегда как-то само собой получалось, что в центре всех ее рассказов оказывался он, его привычки, так полюбившиеся ей, или его семья, город и контора. Все у нее теперь строго делилось на «наше» и «ваше».

— Сады у нас чудо как хороши, и там есть садовник, который даже и окна украшает цветами — так, забавы ради. А хлеб у нас — ну просто объеденье! Какие-то македонцы выпекают. А мама к гарниру делает совсем особенный соус. Миливой его очень любит. И я теперь так готовлю. И в самом деле получается вкуснее, можете мне поверить. Ха-ха-ха! Вам кажется, что я сильно переменилась? Вовсе нет!

Когда разобрали чемодан, Катарина заметила изменения на некоторых кофточках, которые они ей сшили.

— Зачем ты это сделала? — укоризненно спросила она. Мумица покраснела.

— Знаешь, Миливой не любит низких вырезов на блузках, вот я и пришила этот пластрон и воланы.

— Ах, вот как, значит, он добрался уже и до кофточек, подаренных сестрами?

— Ох, ну ради бога не делайте трагедии из-за пустяков! Уж так и быть, здесь я из любви к вам отпорю их.

Сколь не усердствовали сестры, вернуть прежнюю жизнь не удалось. Правда, Мумица старалась во всем угождать им, но в роль «ребенка» вновь так и не смогла войти. Все, что в глазах сестер было важным и значительным, представлялось ей смешным и наивным.

Тогда сестры ревностно взялись за то, чтобы уничтожить его влияние. Ходили за ними по пятам. Баловали Мумицу и ни на минуту не оставляли их одних; не обращая на него ни малейшего внимания, ласкали ее, как малого ребенка, так что Мумице часто становилось неловко перед мужем. А он уже на третий день заскучал. Бедняга изощрялся в выдумывании всяких глупых предлогов, чтобы увлечь ее одну в свою комнату. Ему было и смешно и досадно оттого, что свою собственную жену приходится вот так похищать и наскоро, по-воровски целовать, словно он был желторотым гимназистом. Даже официальный поцелуй после обеда, перед уходом в читальню, приводил дев в чрезвычайное смущение — они густо краснели и пронзали его уничтожающими взглядами.