Избранное - [130]

И хотя у Вуле не было оснований беспокоиться за свое собственное семейство, он поднимался на третий этаж несравненно более угнетенный тяжестью душевного груза, нежели того, который он с трудом тащил со ступеньки на ступеньку… Где они теперь? Он услышал топот у себя над головой, — вероятно, они переходили из квартиры профессора, бежавшего из Загреба, к его ближайшим соседям — целому табору боснийцев, поселившихся в квартире, где раньше жила еврейская семья. Перед дверьми караулили двое, как внизу. Здесь его никто не остановил. Вуле хотел было прибавить шагу, несмотря на поклажу, но решил, что благоразумней, пожалуй, не спешить. На последнем этаже не было лампочки, вывернутой экономным хозяином, и ему пришлось опустить мешок, чтобы нашарить впотьмах ключи в кармане брюк, и нащупать замочную скважину, одновременно напряженно прислушиваясь к происходящему внизу и стараясь уловить хоть малейшие признаки жизни в своей квартире.

Пока он перебирал ключи, ему вдруг почудилось, что кто-то окликает его в темноте, послышался шорох женского платья, и перед ним вдруг возникла высокая и стройная молодая девушка, которая протягивала ему небольшой чемодан.

— Господин профессор, возьмите это к себе и спрячьте среди своих вещей. Товарищи рассчитывают, что вы сделаете это для нас. Только быстрее! Когда они уйдут, я к вам зайду, постучу.

С первых же слов он узнал ее. Лена — так ее звали; до войны она была его ученицей… дочь учителя… Так вот оно что! Когда он без слов взял ее чемодан, она порывисто обняла его, на какое-то неуловимое мгновение прильнув к нему всем телом. И он услышал еще только ее шепот:

— Спасибо! До свидания! — и вслед затем девушка словно тень взлетела вверх по лестнице.

Все это длилось считанные секунды, но каждая из них представлялась ему сейчас огромным отрезком времени. И сам он летел, подхваченный этими молниеносными мгновениями. Он быстро все понял и быстро взял себя в руки. Отыскивая скважину ключом — звонить он не хотел, — Вуле снова и снова переживал все, что случилось с ним минуту назад. Теперь он как бы острее ощущал теплоту ее порывистого объятия, чувствовал на лице ее горячее дыхание, когда она прошептала ему те несколько слов; все явственней слышал биение доверчивого, смелого девичьего сердца, прижавшегося к его груди, все яснее слышал его удары, четкие, как ритм народной песни.

Он отчетливо понимал, с чем связывает свою судьбу. Случайно или нет она обратилась к нему? Если те, что скрываются в подполье или в горах, расчетливо взвесив на своих весах характер и выдержку людей, остановили свой выбор на нем, как сказала она, он может или поблагодарить их за это отличие, или возмутиться их бесцеремонностью. А может быть, девушка, оказавшись в ловушке, выбрала его сама. Но как бы там ни было, он должен выполнить это задание и тогда будет вполне логично, если за ним последует второе и так далее… Что станется с матерью и детьми, если он попадется?.. «Как попадаются многие, многие другие…» — повторял он про себя, замечая, что, несмотря на все его самоуверенные доводы, его трясет, как в лихорадке.

Без колебаний, свалив мешок в передней, он постучался в комнату к немцу. Никто не ответил ему, полоски света под дверью не было. Прекрасно. Не желая зажигать лампу, он в полумраке нащупал свою тахту, на которой всегда была разобрана постель, тахта выдвигалась, и, насколько он знал, внутри ее ничего не было. Точно. Вуле засунул туда чемодан и поправил постель. Плохо только, если чемодан потребуется, когда немец будет дома. Утром надо его перепрятать куда-нибудь в другое место. И надо быть начеку, не прозевать ее стук. Где она теперь? Где-нибудь на чердаке, пробирается сквозь слуховые окна или спускается по водосточной трубе. Жаль, если она забросила музыку, у нее абсолютный слух и к тому же дар слова. Она может погибнуть, ведь она ежесекундно рискует жизнью. Ужасно!..

…Как подготовить мать? Что сказать ей? Лгать ей он не может, а она, конечно, будет против…

У него не было ни сил, ни охоты вступать с ней в объяснения. Но старая достаточно хорошо изучила своего сына.

— Что с тобой?.. Уж не звали ли тебя снова им играть?.. Будь осторожен, не забывай про детей… До каких пор тебе удастся выкручиваться? Может быть, пока ты занялся бы каким-нибудь другим делом…

Вуле все ее слова пропустил мимо ушей. Он ждал конца карательной акции. И странно, несмотря на чемодан, спрятанный у немца, возможность обыска теперь нисколько не пугала его. Но акция касалась не только его, и он успокоится лишь тогда, когда патруль спустится вниз, когда шаги, удаляясь от дома, замрут на улице. Главное, чтобы с Леной ничего не случилось!

Постучит она в парадный вход или успела заметить, что он остановился перед дверью на террасу? Подпольщик должен обладать особой наблюдательностью…

…Но вот облава кончилась, все улеглось. Не обошлось и без комического эпизода: унтер-офицер машинально отдал честь пустой комнате доктора. Тахту они не тронули, а в пианино сунули цилиндрические фонари и долго освещали пустоту под струнами. Наконец они ушли. Управляющий домом, надо думать, показал им каждый закуток на чердаке, каждую лазейку на крыше, но Лену они не нашли.