Избранное - [3]

М и х а с ь. А мы оба молчим и из-за ушака на арийский зад любуемся. Ну ладно, я вояка, а ты же старый подпольщик. А их же надо по харе, по ноздрям, зубами в глотку, чтобы юшкой захлебнулись!

М а к с и м. Все?

М и х а с ь. Все.

М а к с и м. Тогда бери лопату, корзину и молча с Василинкой в огород… вроде бульбу копаете. А там — бочком, бочком и к лесу. (Передает Василинке свернутый листок.) Возьми, дочка. Если что — за щеку и проглоти.

М и х а с ь. Ну и конспиратор! От родного сына таится.

М а к с и м. В этом деле — без обид.

С улицы слышен хохот солдатни, крик девушки.

(Глянув в окно.) Досиделись!

Вбегает испуганная  П о л и н а.

П о л и н а. Василиночка, в хлев — через сенцы, а там коноплями. (Выбегает вместе с Василинкой, прихватив корзину с продуктами.)

Вбегает перепуганная  Н а д е й к а.

Н а д е й к а. Дяденька Максим! Михасёк!! Спасите!!!

М и х а с ь (открывает крышку погреба). Быстро!

Н а д е й к а  исчезает в погребе, но Михась не успевает закрыть за ней крышку — на пороге появляется  К л а у с  К р у г е р. Он в сапогах, галифе на подтяжках, но без рубахи. На груди амулет в кожаном мешочке. Ни на кого не обращая внимания, подходит к погребу. Все каменеют в ожидании.

М и х а с ь (весь как пружина). Что вам от нас надо?!

К л а у с (вроде впервые заметив Михася). От вас пока ничего…

Вбегают  К у з ь м а  и его жена  К а т е р и н а.

К а т е р и н а (кричит). Паночек, пощадите!

К у з ь м а. Не пужай дите, пан офицер! Богом прошу…

К а т е р и н а (плачет). Горькое дите!

Клаус наклоняется, хочет заглянуть в погреб, но Михась не сходит с места. Тогда фашист вынимает из кармана небольшой браунинг.

М а к с и м. Отойди, сынок…

К у з ь м а (после паузы). Вылазь, дочушка, а то он застрелить Михася!

К а т е р и н а. Паночек! Дороженькйй! (Падает на колени.)

К л а у с (взводит курок). Если она не вылезет, я застрелю обоих.

Максим нащупывает топор, что стоит у дверей.

К а т е р и н а. Паночек, любятся они… Пощади!

К л а у с. Считаю до трех: айн… цвай…

К у з ь м а (заглядывает в погреб). Выходи, Надя: што будеть, тое и будеть…

М и х а с ь (кричит). Что — будет?! Или вы не знаете, что будет?!

К л а у с. Halt’s Maul, Schweinehund![13]

Появляется  Н а д е й к а, Клаус подает ей руку.

(Ласково.) Битте, фрейлейн Надя, и не надо бояться. Я хороший немец. У меня нет рогов. Я не кусаюсь. Меня даже можно немножко полюбить. (На Михася.) И не надо думать о том, что у него вырастут рога. (Хохочет. Обрывает смех. Кузьме и Максиму.) Комиссары? Большевики? Колхозники?

К а т е р и н а. Перекрестись, паночек! Какие мы комиссары? Ни читать, ни писать. При поляках батрачили, ну а как Советы пришли, то, известно, в колхоз пошли, как и все. (На Кузьму.) А он вот, человек мой, только из тюрьмы вернулся. Паночек, а может, я молочка принесу, яйки?

К л а у с. Яйки — гут! (Кузьме.) За что сидел?

К а т е р и н а. Да ни за что, можно сказать. (Михасю и Надейке.) Идите, деточки, погуляйте. (Подталкивает их к двери.) Дайте взрослым слово сказать. Садися, паночек, а я тем часом… (Хочет выйти вместе с Михасем и Надейкой.)

К л а у с (командует). Nicht rausgehen![14] Никто никуда не уходит! (Кузьме.) Так за что сидел?

К у з ь м а (неохотно). Сколько я там сидел…

К л а у с (строго). Я спрашиваю — не сколько, а за что.

К у з ь м а. Как наши в тридцать девятом пришли, границу за Неманом установили. Вся моя родня на том берегу и оказалась. Пожили при Советах недельку-другую, а мне и подумалось: как они там, сродственники… под поляком и под немцем сразу. Решил навестить — стежки-дорожки известные. Туда прошел — ни наши, ни ваши и ухом не повели.

К а т е р и н а. Ага, а назад идучи…

К у з ь м а. Назад под мухой был.

К а т е р и н а. Ваших обошел, а свои взяли. И чтобы больше не ходил, трошечки посадили.

К л а у с. Ну и как сиделось?

К у з ь м а. Почему — сиделось? Работалось…

К а т е р и н а. Он у меня работящий… Минуты не посидит. А в хозяйстве так оно…

К л а у с. Ты нужный мне мужик, Кузьма. Мы с тобой будем устанавливать новый порядок.

К а т е р и н а. Разве ж мы супротив порядка. Только бы вы Надейку не трогали. Дитя еще горькое…

К л а у с. Не попробовав горького, не узнаешь сладкого. (Неожиданно обнимает Надейку.)

Н а д е й к а (испугавшись). Мама!!! (Отскакивает в сторону.)

Клаус весело хохочет. С улицы доносятся шум машины, треск мотоциклов, немецкие команды: «Achtung! Stillgestanden! Herr General, Soldaten machen Morgentoilette».[15]

К л а у с (выглянув в окно). Mein Gott

Вальтер в штатском костюме. Ганс в форме оберштурмфюрера СС. На Берте тоже эсэсовская форма, но без знаков отличия.

Мутти! (Обнимает и целует мать.) Мой генерал! (Раскидывает руки для объятий.)

В а л ь т е р (строго). Кругом — марш!

К л а у с  осознает, что он без мундира, и убегает. Берта и Ганс смеются.

(Снисходительно.) Черт знает что…

За спиной у офицеров выстраивается небольшой армейский  о р к е с т р. Играют бравурную музыку. Автоматчики сгоняют  л ю д е й  на площадь.

Среди них оказываются  М а к с и м, М и х а с ь, Н а д е й к а, К а т е р и н а, П о л и н а.