Избранное - [130]

Итак, изобретение panacea magna избавляло мир от всех напастей и всех страданий, но… обнародовать его все же не удалось. Правда, когда разнеслись о нем первые слухи, кое-где вспыхнули надежда и радость, но вскоре их сменили сомнения, а затем, после непродолжительных колебаний, все человечество в полном единодушии заняло позицию отрицания. Д-р Боромеус не отступил, и это привело его к гибели. Но расскажем все по порядку.

Говорю-то я «по порядку», но вижу, что хронологическим порядком придется пренебречь, выбрать лишь несколько эпизодов из лабиринта событий. С чего же начать? Пожалуй, с врачей. В так называемых «медицинских кругах» поднялось сущее смятение. «Если открыта panacea magna, то мы уже не нужны, и нам просто грозит сума», — заворчали врачи. (Один известный венгерский врач — фамилия его, разумеется, Вейсмахер — выразился еще лаконичней и пессимистичней: «Одно остается нам — с моста да в воду!») Если лекарство существует — нам конец. Следовательно, лекарство не существует! Panacea magna — чистое шарлатанство. Panacea magna — блеф. Д-р Боромеус — мошенник! И надо заставить его молчать. Его средство не только не исцеляет — оно опасно для здоровья. Надо исследовать ту тысячу индивидуумов, на которых он якобы экспериментировал. Необходимо доказать, что все они больны, больны еще более, чем когда-либо. У всех до единого следует зафиксировать тяжкие заболевания. Проказу, паралич, туберкулез спинного мозга, чахотку, заворот кишок, желчные камни, злокачественную анемию, последнюю стадию заболевания, смерть! Да, да, доказать, что было не менее десяти — пятнадцати случаев с летальным исходом. Нет, лучше так: взять десять — пятнадцать покойников и доказать, что они экзитировали после того, как приняли panacea magna, а перед тем у них никаких болезней не было.

Так хлопотали врачи. Но ведь были еще и аптекари! Запретить, указом полиции запретить употребление panacea magna, если она поступит в продажу! Истребить травы и прочие вещества, из которых возможно ее изготовление. Произвести повальный обыск в домах, и тех, у кого она будет найдена, арестовать, а самое снадобье конфисковать, потом сжечь и по ветру развеять прах.

К аптекарям присоединились домовладельцы. Их толкнуло на бунт весьма простое соображение: раз нет болезней, бездомным, стало быть, смерть не грозит, даже в лютый мороз, ночуя на улице, они могут не опасаться простуды легких; таким образом, беднейшие слои населения, которые едва наскребают на квартирную плату, перестанут страшиться призрака бесприютности, и тогда жестокая необходимость до последней капли крови бороться за деньги, нужные для крыши над головой, — исчезнет. Примерно так же рассуждали и ведомства общественного здравоохранения. Старшие чиновники вмиг сообразили, что к чему: «Если это месиво, или как там его, действительно себя оправдает, тогда, извините, нам всем придется выйти на пенсию». В кампанию против panacea magna включились больницы и санатории, их директоры, служащие, санитары и привратники. Работники «скорой помощи», собственники и горничные курортных заведений, знахарки и гадалки, психоаналитики и индивидуал-психологи, равно как и поставщики пиявок, специалисты по удалению мозолей, массажисты, воспитатели дефективных детей, оптики, бандажисты, сапожники-ортопедисты, могильщики и кладбищенские сторожа. Звонари тоже. И, естественно, попы. Последние весьма проницательно отметили, что человек, пока здоров, надут и высокомерен; он тогда лишь обращается к богу, когда его поражает недуг, когда душой его овладевает страх смерти или изматывает страдание. Застонали и лирические поэты: «Мы не позволим лишать нас наших страданий!» Мнение судей и адвокатов было предельно ясным: «Если преступность по большей части недуг, то мы действительно нуждаемся в недугах ближних». Мнение писателей, за исключением процентов двух или трех, также влилось в общий поток: «Если исчезнет слабоумие, кто станет читать наши творения?»

«Этого злобного джинна выпустили на нас из бутылки коварные диверсанты», — писала о д-ре Боромеусе в передовой статье самая уважаемая утренняя газета. Общественные организации посылали правительству петиции. Экстренно было созвано заседание парламента. Народ созывали на митинги. Ораторы гремели: «Подлые смутьяны подкупили этого лжеврача, способного на что угодно». А эксперты-графологи точно установили, что диплом д-ра Боромеуса подложный. Толпы людей вышли на демонстрацию. Люди приветствовали болезни.

— Да здравствует костоеда! Ура! Ура! — надрывался кто-то из демонстрантов.

— Ура! Ура! — мощно вторили ему голоса.

— Да здравствует рак желудка!

— Да здравствует зубная боль!

— Пропади она пропадом! — обмолвилась какая-то дура — уборщица с распухшей до размеров бочки головой и с перевязанным лицом. Ее сразу же линчевали. Правда, на розыски линчевателей была послана оперативная группа, но дело с мертвой точки не сдвинулось. Группы демонстрантов тащили восковые фигуры, изображавшие Гиппократа, Парацельса, Дженнера, Пастера, Коха, Беринга, Фрейда; они расстреливали фигуры из пистолетов, колотили их палками, вешали, снимали, снова вешали и наконец сожгли.