Избранное - [22]

— Дело-то хорошее, куда уж лучше… если, конечно, удастся. Помнишь, в прошлом году сына Машико — Гиглу пять месяцев держали в больнице для алкоголиков и морфинистов. А к концу пятого месяца он так там у них напился, что чуть весь медперсонал с балконов не повышвыривал.

— Гигла — другое дело. Гигла там пристрастился к выпивке. Я думаю, что теперь он и колется потихоньку.

— Потихоньку, как же. Тебя постесняется…

Так, беседуя, они свернули в Балахвани и подъехали к выкрашенным зеленой краской воротам Серго.

День только начинался. Утро было прохладное, свежее.

— Что будем делать? Выйти, позвать — удивится человек: что это вы с утра пораньше?

— Не надо звать, сам выйдет. По правде, в глубине души я даже побаиваюсь, уж не опередил ли он нас. Надя сказала, что в семь из дому уходит. Если, говорит, утром у дома не перехватите, потом трезвого не увидите.

— Что ты говоришь? Неужели с утра пьет? Пропащее дело!

— Тот, кто с утра пьет, и есть пьяница, мой дорогой. А который после работы два-три стакана пропустит, какой же он пьяница. Дома мы все такие пьяницы.

— Тогда подай-ка машину немножко назад, не то заметит нас и спрячется от стыда или вовсе тайком проскользнет.

Шота Деисадзе отвел машину назад и поставил за, ореховым деревом. Отсюда они прекрасно видели калитку Серго, а выходящему из калитки и в голову бы не пришло, что в стоящих за деревом «Жигулях» его поджидают незваные гости.

Ждать особенно долго не пришлось. Серго Цинцадзе открыл калитку и сразу же свернул в сторону улицы Церетели. Когда рядом с ним затормозила машина, он, погруженный в свои мысли, даже не оглянулся.

— Серго! — открыл дверцу Давид.

Серго остановился. Наклонился к окну и обрадовался, узнав Шота и Давида.

— Где это вы полуночничали в наших краях? Откуда вы здесь? — Серго спросил это так приветливо, что в его словах слышалось: «Здравствуйте, ребята, как поживаете, куда вы пропали, я соскучился по вас, надеюсь, у вас все нормально».

Шота открыл заднюю дверцу:

— Садись!

Серго замялся:

— На работу опаздываю…

— Садись, садись, подвезем!

Серго еще раз с сомнением оглядел обоих друзей и сел.

Некоторое время все трое молчали.

Машина покатила дальше. Шота в зеркальце посматривал на нахохлившегося на заднем сиденье друга: у Серго были седые, красиво зачесанные набок волосы. Он был небрит и, наверное, от этого казался старше своих лет. Словно догадываясь о чем-то, Серго поглядывал своими светло-карими, несколько припухшими глазами то на Шота, то на Давида. Давид, отвернувшись от него, смотрел на улицу.

— Серго, у нас к тебе дело, — со вздохом приступил Шота. Было заметно, что ему нелегко начать разговор. Друзьям никогда не приходилось разговаривать на такие темы.

Серго поднял голову.

— Плохо ты себя ведешь, Серго. Клянусь твоей головой! Не нравишься ты ни мне, ни Давиду.

— Разве могли мы ждать от тебя такого? — попытался Давид поддержать друга, но почувствовал, что поддержка не очень удалась, и, отвернувшись, опять уставился в окно.

Серго заволновался, как попавший в капкан зверь. Покрутив ручку, опустил стекло, высунул голову из машины и глубоко вздохнул. Потом опять уселся и поднял стекло.

— Скажи на милость, будь добр, из-за чего тебе спиваться, Серго? Может, работа у тебя плохая, не своим делом занят? Или жена и дети не хороши? Все у тебя, братец, есть. Как говорится, и стол, и дом, а ты… — продолжал Шота.

— Вам Надя нажаловалась? — с проницательным видом сказал пьяница. — Весь город на меня натравила! Убить ее за это мало, да неохота на старости лет в тюрьму садиться.

— Надю мы не видели. Да и зачем нам Надя — весь город говорит, что ты спился.

— Ну кому я мешаю, ребята? — Серго попытался разжалобить друзей. — Не на ихние же пью… Но иначе не выходит. Поработай-ка ты на моем месте, и посмотрим, выйдет у тебя иначе или нет. И без того сердчишко стало пошаливать. Думаешь, мне пить хочется? Но я имею дело с мастерами, с ремесленниками. Ваше дело совсем другое. Вы в одиночку работаете… Уставшие, измочаленные закрываем цех, а тут кто-то и говорит: давайте сложимся по пятерке и пропустим по паре стаканов. Что мне делать? Как быть? Объявить, что Надя не велела выпивать с друзьями? Что не могу от семьи пятерку оторвать, шапку на голову и смыться? Сам знаешь, как таких мужчин называют.

Серго Цинцадзе столь убедительно изложил друзьям причины своего нынешнего положения, что друзья некоторое время не могли найти веских возражений.

— И чего уж там я пью? Разве я свалился на улице или дал повод насмехаться надо мной? — приободрившись, опять заговорил Серго. — Один-единственный раз несколько дней подряд пришлось выпить, так сложилось. Сами знаете, случается. Пришел домой, а жена, вместо того чтобы успокоить, обласкать, скандал устроила, жизнь отравила. Обозлился я и на пятый день назло напился. Она вовсе перестала со мной разговаривать, так я и на шестой напился… Скажите только честно: разве можно, чтобы человек после работы возвращался домой, а жена с ним даже не разговаривала бы? Это нормально? Скажи, ради бога, Шота! Ответь, будь другом!.. Останови-ка на минутку!

— Чего тебе? — Шота замедлил ход.