Избранное - [11]

И в первый раз спокойный врач

Не мог сказать сестре: «Не плачь».

1938

Смерть революционера

В шершавом, вкривь надписанном конверте

Ему доставлен приговор, и он

Искал слова, вещавшие о смерти,

К которой был приговорён.

Пришли исполнить тот приказ,

А он ещё читал,

И еле-еле

Скупые строчки мимо глаз,

Как журавли, цепочками летели.

Он не дошёл ещё до запятой,

А почему-то взоры соскользали

Со строчки той, до крайности крутой,

В которой смерть его определяли.

Как можно мыслью вдаль не унестись,

Когда глаза, цепляяся за жизнь,

Встречают только вскинутое дуло.

Но он решил, что это пустяки,

И, будто позабыв уже о смерти,

Не дочитав томительной строки,

Полюбовался краской на конверте

И, встав во весь огромный рост,

Прошёл, где сосны тихо дремлют.

В ту ночь он не увидел звёзд:

Они не проникали в землю.

1938

Звезда

Каждому — радость и страх.

Каждому — солнце и воздух.

В чьих-то воздушных руках

прыгали в небе звёзды.

Только с рассветом одна

в чёрную землю упала, —

и над деревней заря

встала до крови ала.

Вышла надежда из дум —

долго в небе морозном

искал я свою звезду

в неуловимых звёздах.[16]

1936

Ф. Кулагин. Мужской портрет

В госпитале

Он попросил иссохшим ртом воды.

Уж третий день не поднимались веки.

Но жизнь ещё оставила следы

В наполовину мёртвом человеке.

Под гимнастёркой тяжело и грубо

Стучало сердце, и хотелось пить.

И пульс немного вздрагивал, а губы

Ещё пытались что-то говорить.

Врачи ему при жизни отказали.

Он понял всё: лекарства ни к чему.

В последний раз он попросил глазами —

И пить тогда не подали ему.

Хотелось выйти в улицы, на воздух.

Локтями дверь нечаянно задеть.

А ночь была такая, что при звёздах

Ему не жалко было умереть.

1939

Утрата

В тот день холодным было небо.

Прохожий торопил свой шаг.

Ещё с карнизов спущен не был

С каймою траурною флаг.

Мороз щипал до боли лица.

И на окраине, у рвов,

Закоченевшие синицы

Валились наземь с проводов.

И не спалось. И было жёстко,

Кровать как ком сухой земли.

И три морщины вперекрёстку

На лбу товарища легли.

Он повернулся — в каплях пота —

И скрылся зябко в полумглу.

Метнулась тенью самолёта

От лампы тень его в углу.

А утром — радио, газеты,

Печаль моей большой страны,

И всем знакомые портреты

В бордовый шёлк окаймлены.

1938

В мавзолее Ленина

Иди познай людское дело

И в мавзолей войди, как в жизнь, —

Рукой дрожащей и не смелой

Его бессмертия коснись.

Здесь всех основ лежат начала.

Мы знаем, что и он любил.

Он тоже был живым сначала

И этой площадью ходил.

По тем же стёршимся ступеням…

Но как ни мудрствуй, ни пиши,

Ты не вместишь в названье ЛЕНИН

Вселенский взмах его души.

Пройди весь мир насквозь и снова

Вернись к нему, и у Кремля

Тебя согреет этим словом

Его родившая земля.

Им каждый подвиг наш пронизан,

И он во всём, чем мы живём,

Он нам необходим и близок —

Мы в нём бессмертье узнаём.

1938

Памятник

Им не воздвигли мраморной плиты.

На бугорке, где гроб землёй накрыли,

Как ощущенье вечной высоты,

Пропеллер неисправный положили.

И надписи отгранивать им рано —

Ведь каждый, небо видевший, читал,

Когда слова высокого чекана

Пропеллер их на небе высекал.

И хоть рекорд достигнут ими не был,

Хотя мотор и сдал на полпути —

Остановись, взгляни прямее в небо

И надпись ту, как мужество, прочти.

О, если б все с такою жаждой жили!

Чтоб на могилу им взамен плиты

Как память ими взятой высоты

Их инструмент разбитый положили

И лишь потом поставили цветы.

1938

«Ты каждый день уходишь в небо…»

Брату Алексею

Ты каждый день уходишь в небо,

А здесь — дома, дороги, рвы,

Галдёж, истошный запах хлеба

Да посвист праздничной травы.

И как ни рвусь я в поднебесье,

Вдоль стен по комнате кружа,

Мне не подняться выше лестниц

И крыш восьмого этажа.

Земля, она всё это помнит,

И хоть заплачь, сойди с ума,

Она не пустит дальше комнат,

Как мать, ревнива и пряма.

Я за тобой закрою двери,

Взгляну на книги на столе,

Как женщине, останусь верен

Моей злопамятной земле.

И через тьму сплошных догадок

Дойду до истины с трудом,

Что мы должны сначала падать,

А высота придёт потом.

Нам ремесло далось не сразу —

Из тьмы неверья, немоты

Мы пробивались, как проказа,

К подножью нашей высоты.

Шли напролом, как входят в воду:

Жизнь не давалась, но её,

Коль не впрямую, так обходом

Мы всё же брали, как своё.

Куда ни глянь — сплошные травы,

Любая боль была горька.

Для нас, нескладных и упрямых,

Жизнь не имела потолка.[17]

1939

М. Соколов. Пейзаж с деревом

Торжество жизни

Рассвет сочился будто в сите,

Когда в звенящем серебре

Рванулся резко истребитель

Косым движением к земле.

Пилот, в бесстрашье шансы взвесив,

Хватался в спешке за рули,

Но все дороги с поднебесья

К суровой гибели вели.

И с жаждой верной не разбиться,

Спасая в виражах мотор,

Хотел он взмыть, но силу птицы

Презрели небо и простор.

Она всё тело распластала,

Скользя в пространстве на крыле,

И вспышкой взрыва и металла

Жизнь догорела на земле.

…А сила ветра так же крепла.

Восходом солнца цвёл восток,

И на земле сквозь дымку пепла

Пробился утренний цветок.

Уже истлели тело, крылья,

Но жизнь, войдя с людьми в родство,

Презрев пред гибелью бессилье,

Своё справляла торжество.

Как прежде, люди в небо рвались

В упорной жажде высоты.

А в небе гасли, рассыпались

Звёзд изумрудные цветы.

И пахли юностью побеги

Ветвей. Прорезав тишину,

Другой пилот в крутом разбеге