Избранное - [16]

Старый Лу, теребя редкую седую бороденку, молча кивал головой. Когда речь зашла о его отце, он невольно вспомнил блеск и славу былых времен и стал размышлять о переменах в жизни страны и судьбе семьи, происшедших после смерти отца. Хотя сам он был здоров, мир казался ему слишком неприветливым. Сын талантами не обладал и не внушал никаких надежд. Семейные дела также постепенно приходили в упадок. Была у него утеха на старости лет — прекрасная сноха, из родовитой семьи, красивая, умная, но, к несчастью, в прошлом году она умерла.

Вздохнув, старик заговорил:

— После смерти отца наступил период реформ «ста дней»[16]. А с тех пор каких только не было перемен! Поистине, как говорится: «Все меняется». Возьмем, к примеру, мой дом. Ты человек понимающий. Ну на что это похоже? Не относись я легко ко всему, меня, пожалуй, давно бы на свете не было.

— Что говорить! Действия детей и внуков почти всегда предопределены небом. — Цянь Сюецзю неосторожно пробудил в старике мрачные мысли и чувствовал себя неспокойно. — Люди всегда одинаковы, брат. В молодости горячи и часто легкомысленно относятся к выбору друзей.

Голова старого Лу медленно качнулась справа налево, почти коснулась плеча, остановилась секунды на две и медленно возвратилась в прежнее положение. Он возбужденно сказал:

— Если б только смолоду горячи, а то ведь просто вздорны и глупы! А если уж говорить о талантливости, то всем им далеко до моей Юнь.

— Кстати о Юнь. Разве в прошлом году, когда к тебе сваталась семья Ли, ничего не вышло? — спросил гость.

— Семья эта знатная, ее глава родился в один год с моим умершим братом. Но, говорят, жених самый заурядный человек, а я очень боюсь всего того, что связано с замужеством дочери. Раньше я думал, что придет сноха и будет вести хозяйство. Много лет выбирал и наконец остановился на семье У. К сожалению, мой сын оказался плохим и принес лишь несчастье хорошей девушке. Ты ведь знаешь, что она заболела из-за сердечных переживаний. Она как слегла, так больше и не встала. Я давно разошелся с родственниками. Все из-за этого дела. В прошлом году я специально послал письмо семье У с извинениями. Вот почему к замужеству Юнь я не могу подходить опрометчиво. — Лу медленно погладил бороду, помолчал немного и продолжал: — В модных сейчас высказываниях о свободе любви, о праве молодых людей самим выбирать друг друга есть доля здравого смысла. И в древности случалось, что девушки выходили замуж по собственной воле, и от этого они не утрачивали изысканности манер и чистоты нравов.

— Но нельзя подходить к людям с одинаковой меркой, — глубоко вздохнув, заметил Цянь Сюецзю. — Если о свободе заговорят кухарки, это выльется просто-напросто в разврат.

Так беседовали два старика, когда Лу Мую вошел с Ху Гогуаном и Ван Жунчаном.

Лу Мую, увидев в комнате отца и Цянь Сюецзю, смутился, но отступать было неудобно. С усилием шагнув вперед, он позвал за собой Ху и Вана. Хитрое лицо Ху Гогуана и простоватый облик Ван Жунчана произвели неприятное впечатление на старого Лу. Однако, посмотрев на сына, выглядевшего очень элегантным и красивым, он втайне остался доволен.

Внезапно он что-то вспомнил и, обращаясь к сыну, произнес:

— Утром посланный Чжоу Шида принес тебе записку. Юнь дала ее мне посмотреть. Там написано о каком-то собрании каких-то членов комитета. Скажи, что это значит?

Лу Мую не ожидал, что отец заинтересуется его делами, поэтому он встревожился и уклончиво ответил:

— Я забочусь лишь об интересах нашего района. Вам, отец, не надо беспокоиться. — Указывая на Ху и Вана, он пояснил: — Я пришел с друзьями по такому же делу. Если есть от Чжоу Шида записка, я пойду прочту.

Старик кивнул головой. Тогда Лу Мую, воспользовавшись моментом, позвал Ху и Вана и провел их в свою комнату.

Оставшись вдвоем, старики вновь стали предаваться воспоминаниям о прошлом.

Когда трое приятелей проходили мимо искусственного холмика, Лу Мую сказал:

— Чжоу Шида — ученик отца. Сейчас он является постоянным членом комитета партии уезда, занимает видное положение. Мы можем поручить ему дело Гогуана.

Однако после серьезного обсуждения друзья пришли к мысли, что прежде всего надо нанести визит заведующему торговым отделом при комитете партии Фан Лоланю, а затем действовать в соответствии с обстановкой. Пока к Чжоу Шида не стоит обращаться. Он всегда был трусом, боялся ввязываться в споры и брать на себя ответственность и как член комитета не имеет веса. Кроме того, партийный комитет непременно передаст дело Ху Гогуана на рассмотрение торговому отделу, то есть как раз Фан Лоланю.

— Между Фан Лоланем и нашей семьей, — рассказывал Лу Мую, — старая дружба. Его отец с моим были близки. Жена Лоланя часто навещает мою сестру. Ко мне Фан тоже хорошо относится.

Слова Лу Мую окончательно убедили собеседников, что прежде всего необходимо пойти к Фан Лоланю. На этом и порешили. Лу Мую знал, что завтра в полдень состоится заседание постоянных членов комитета партии и на нем наверняка будет рассматриваться дело Ху.

Все трое вышли на улицу. Ван Жунчан, которому так и остался неясным вопрос «Как наказывают лешэней», с грустным лицом возвратился в лавку. Ху Гогуан, напротив, успокоился и всю дорогу обдумывал, как повести беседу с Фан Лоланем. Он чувствовал себя уверенно.