Избранное - [60]

Светозар, напряженный до предела, старался выглядеть спокойным и, главное, ни с кем не встретиться взглядом. В последний раз он чувствовал себя униженным и выставленным на позор. Слова свидетелей падали на него каменным градом, в душе у него уже не оставалось ни одного живого места. Скорей бы кончилась эта последняя мука! Скорей бы уйти из этого проклятого зала, где десятки глаз ловят малейшее изменение его лица, жадно его ощупывают, истязают его!.. Он осмелился посмотреть краешком глаза на Милену. Она стояла в нескольких шагах от него, рядом со своим защитником, смертельно бледная, и, казалось, не дышала.

Он опустил голову. Спазм сжал ему горло. Ему стало дурно, поднялась тошнота.

Но вот председатель суда стукнул папкой перед собой. Светозар сделал усилие, чтобы посмотреть на него: от этого человека, от того, что этот человек сейчас скажет, зависела его жизнь…

В этот миг у двери в зал суда поднялся шум. Какой-то человек, которого не пускал рассыльный, рвался в зал, что-то сердито доказывая. Председатель вытянул шею.

— Что там происходит? Закройте дверь, здесь не базар!

Светозар повернулся в ту сторону, и у него перехватило дыхание. По проходу между скамьями для публики шел Рангел Костов.

Светозар не видел этого бывшего друга больше трех месяцев и уже начал забывать, как он выглядит. Рангел ничуть не изменился: низенький и плотный, он шел своей энергической походкой, строго сведя брови, как будто был готов в следующий миг открыть рот и начать доказывать вред табака. Он ни на кого не смотрел — ни на публику, ни на своих бывших друзей — и шел вперед, выпятив грудь и брюшко, подняв голову, с полным сознанием собственного достоинства и важности того, что должно сейчас произойти. Он остановился с самоуверенным видом лишь у самого судейского стола:

— Товарищ председатель, прошу допустить меня в качестве свидетеля по делу Стойковых.

— Кто вы такой?

— Друг этой семьи. Как таковой, я желаю выполнить свой гражданский долг и правильно осветить обстоятельства дела уважаемому суду.

Зал завертелся вокруг Светозара. Чтобы удержаться на ногах, он схватился за стол адвокатов. Он ничего не слышал и ничего не понял из того, что происходило дальше. У него кружилась голова, в ушах стоял шум и звон, со лба ручьями лил пот. Он поднял руку, чтобы вытереть лоб, но рука застыла над головой, словно он защищался от удара. Чудовищная тень «Доброжелателя», устрашающий образ неизвестного благодетеля обрел плоть и форму, он вырастал перед его глазами, закрывал зал со всеми людьми, солнечный свет — весь мир, от края и до края…

Светозар оторвался от стола адвокатов, судьи молча переглянулись и кивнули, публика повскакала со скамей.

Надо ли еще сообщать, что суд — во исполнение закона и исходя из самых благородных намерений — отказал в разводе? Если бы вы были на его месте, дорогой читатель, и перед вами явился бы такой бесспорно праведный человек, как Рангел Костов, который поставил под сомнение остальные свидетельские показания, — как поступили бы вы? Вы поступили бы так же, как поступил суд.

Семья Стойковых была спасена.

Правда, после такого неожиданного и счастливого завершения процесса Светозар Стойков получил тяжелое нервное потрясение. Но это может случиться с любым человеком, даже и с тем, кто не дошел до развода, и в конце концов, может быть, это было к лучшему, будем надеяться. Светозар пролежал в больнице два месяца — достаточный срок, чтобы человек задумался над своей жизнью, убедился, что погоня за счастьем — суета сует, и научился отличать хорошее от плохого.

И это действительно было так. После выздоровления Светозар производил впечатление человека, очистившегося от греха, обновленного и успокоенного. Милена поджидала его перед больницей. Она не стала слушать его уверений, что он может дойти пешком или доехать на троллейбусе, а отвезла домой в такси. Заботливо укутала в пальто — стояла холодная погода, хотя была середина мая. Дома дети встретили его объятиями и радостными криками. Он расплакался. И все опять пошло-потекло так, словно ничего и не было. Семья Стойковых была спасена…

О том, что случилось два месяца назад, не заговаривал ни один из них. Светозар лежал в постели — он так ослаб, что едва держался на ногах. Он не хотел думать, а может быть, был не в силах думать ни о чем — даже о Евгении. Она жила в его сознании, как далекая бледная тень из другого мира, в который он никогда не вернется.

«Странно, что я жив, — думал он, как думают все люди, перенесшие тяжелую болезнь. — Я жив, и это самое важное. Мне осталось еще целых тридцать лет… Надо использовать их осмысленно, делать то, что хорошо для других. Ведь так говорил Стефанов? Но что хорошо для других? Что значит жить осмысленно? Надо просто жить, потому что ты родился. Вот тебе и весь смысл…»

Он рассуждал бессвязно и был равнодушен ко всему, что его окружало. Только при виде детей у него время от времени вздрагивало сердце, а рука тянулась к ним — приласкать.

И все-таки, когда он оправился, ему захотелось разыскать Евгению. Он сам не знал зачем. Просто, чтобы увидеть ее, услышать ее голос, убедиться, что она существует. Однажды к вечеру он пошел в дом ее брата и позвонил у входа. В дверях показалась сама Евгения. Ему пришлось ее поддержать, потому что она со слабым криком покачнулась назад.