Избранное - [102]

В гривмахерской нас с поклоном встретил главный гривмахер. Когда он выпрямился и посмотрел на нас с Линой, он икнул и оцепенел. Но мистер Шпик отвел его в сторону и прошептал ему что-то на ухо, после чего Лина была приглашена в гривмахерское кресло.

Я стал счастливым свидетелем превращения моей жены в уибробку под ловкими руками гривмахера. Прежде всего он выбрал богатую дамскую гриву цвета Лининых волос и, разрезав ее платье на спине, прирастил гриву, волосок по волоску, специальным аппаратом, которым в Уибробии пользуются все плешивые мужчины и женщины. Затем прирастил к соответствующему месту хвост, тот самый, что фигурирует сейчас среди вещественных доказательств нашего путешествия, и расчесал все это элегантной скребницей. В завершение он попросил мою жену: встать и потрясти гривой, а хвост без помощи рук задрать кверху — все это Лина исполнила с неподражаемой грацией. Мистер Шпик не мог удержаться от восхищенного ржания и даже забил копытами.

Вскоре был готов и я. Моя грива была достаточно буйной, чтобы я мог рассчитывать на приличное будущее. Я хотел было задрать хвост, но гривмахер заметил, что для мужчины эта процедура необязательна.

Из гривмахерской мы вышли отлично уибробизированными. На улице к нам уже никто не присматривался. Линин хвост мел мостовую на целый метр за ней, а она сама ступала грациозным нервным шагом породистой кобылы. Я в свою очередь помахивал своим подстриженным хвостом, словно отгоняя мух от своих боков, и это доставляло мне невыразимое удовольствие… В самом деле, что такое человек! Достаточно небольшой перемены во внешнем облике, чтобы он неузнаваемо изменился и почувствовал себя по-новому. Помню, что в свое время, сбросив с себя сельские штаны из грубого сукна и натянув брюки, я не мог узнать себя в зеркале: мое лицо сразу стало более интеллигентным, глаза смотрели с орлиной строгостью и свысока даже на мой собственный облик. Я встретил одного своего друга детства, и он меня не узнал, а я его тем более, поскольку он был в деревенских портках и не мог быть мне ничем полезен. Позднее он стал большим начальником, и, встретившись с ним, я его едва узнал, а он меня — тем более. А детьми мы вместе играли в орехи и ловили головастиков в сельской канаве…

Наше уибробизирование не прошло совсем безболезненно. У нас расстроились желудки от пырея, проглоченного во время церемонии в Грейтполисменстве. Шпик помог нам, дав толченый уголь, и уверил, что и впредь мы можем есть молочную кашу и вареный ячмень, но, разумеется, не на публике. Тем удивительнее было, что спустя всего лишь несколько дней мы с Линой почувствовали неудержимое влечение к городским и загородным лугам. Мы начали регулярно пастись, и это оказалось очень легким делом. Наши новые соотечественники убедились в том, что как биологический вид мы стоим не ниже их, больше того — у меня постепенно возникло желание лягаться не только на конкурсе, но при встрече с любым прохожим. Я приложил огромные усилия к тому, чтобы себя обуздать.

Все это меня очень озадачило, и я задумался. Силясь познать себя, как нам советуют древние греки, и думая о том, что я увидел и услышал в Уибробии, я задал себе вопрос: что же это за существа — уибробцы?

Найти ответ на этот вопрос оказалось сложным даже для такого квалифицированного зоолога, как я. Если исходить из учения Линнея, Ламарка, Кювье, Дарвина и других классификаторов животного мира, уибробцев, хотя и не безоговорочно, можно было отнести к типу позвоночных. Я условно принял этот признак и, сопоставив остальные биологические черты уибробцев, причислил их к классу теплокровных, семейству млекопитающих, виду травоядных, разновидности однокопытных.

Да, но некоторые особенности их быта и способов размножения повергли меня в недоумение: они, например, питались травой и зерновым фуражом, ржали и фыркали, но не были настоящими лошадьми; умели брыкаться и лягаться, но отличались в известной степени и от ослов, мастерски ползали на животе, но было бы преувеличением причислить их к пресмыкающимся; сносно рычали и кусались, но внешне не походили ни на обезьян, ни на тигров; воровали, убивали, замышляли войны, клеветали и доносили, беспорядочно совокуплялись, совершали всякие свинские поступки и обладали членораздельной речью, но все же не были людьми… Как я ни комбинировал их признаки, не получалось прямого родства ни с одним из известных видов животных.

Одно было несомненно: они являлись в целом интеллектуальными существами, наделенными разумом, так как строили дома, имели высокоразвитую технику и почти идеальное государство. Тем не менее это не давало мне достаточных оснований, чтобы отнести их к потомкам хомо сапиенс.

Я был весьма озадачен, но не терял надежды с помощью дополнительных наблюдений в будущем найти более точный ответ и, может быть, сделать открытие, которое прославило бы наш научно-исследовательский институт и порадовало его директора.

Что же касается Лины, колени и локти ее быстро зажили, и она в новом своем обличье уибробки чувствовала себя превосходно.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Автор и его жена оставляют Лаггнегг и по пути в Уиброб-сити посещают Западную резервацию. Там они вступают в соприкосновение с еху, а затем знакомятся с некоторыми сторонами быта и религиозным культом уибробцев. Автор беседует с одним священным уининимом.