Избранное - [56]

— Не дам! — гневно подтверждает Бахтиор. — Не для курильщиков опиума земля.

— На дашь? — подбоченилась в ярости Рыбья Кость. — Он богары не сеял, чтобы строить этот канал. Ты власть — обещал нам землю. Верить тебе нельзя. За Шо-Пиром идешь! Обоим вам коровий рог в горло!

Бахтиор плюнул, пошел прочь. Он чувствовал себя оскорбленным: сколько раз уговаривал он Карашира бросить это плохое дело. Тот клялся, божился… Конечно, никакого участка давать ему не надо. Пусть теперь кормится своим опиумом! А все этот проклятый купец!

…Торопливым шагом Бахтиор приближался к лавке купца. Мирзо-Хур сидел на ковре перед лавкой, попивая из пиалы чай. Бахтиор, минуя купца, вошел в лавку.

— Где опиум?… Давай сюда опиум! — в бешенстве крикнул он.

Мирзо-Хур отставил пиалу.

— Откуда опиум у меня? Давно не было опиума. Сельсовет постановил не курить, я подчиняюсь, давно не торгую опиумом. Нет его у меня!

— Нет? Нет? Лжешь, вымя волчихи, лжешь! Не дашь, сам возьму!

И, прежде чем Мирзо-Хур сообразил, что ему делать, Бахтиор подскочил к полкам, сорвал их одну за другой. Товары грудой рухнули на пол. Купец кинулся к ним, но Бахтиор уже стремительно расшвыривал их по ковру. Небольшой мешок с опиумом сразу же попался под руки, и, выскочив с ним из лавки, Бахтиор опрометью побежал к береговому обрыву. Широко размахнувшись, швырнул мешок в реку. Ослепленный яростью Мирзо-Хур, выхватив из-под халата нож, погнался за Бахтиором.

— Вор, проклятый вор! Умер ты, уже умер ты!

Бахтиор увернулся, отскочил, поднял с земли увесистый камень. Губы Бахтиора дрожали, тело напряглось, как тетива наведенного лука.

— Иди на меня, иди!

И, поняв, что Бахтиор может его убить, купец испугался, отступил.

Бочком добравшись до лавки, Мирзо-Хур ввалился в нее, тяжело дыша, захлопнул за собой дверь и разразился проклятиями:

— Подожди, презренный! Кровавым дымом обернется тебе этот опиум! Свинья твою нечестивую душу съест!

Бахтиор медленно опустил руку и, не понимая, как очутился в ней этот камень, переложил его на другую ладонь. Опомнился, бросил камень и медленно побрел вдоль берега по неровной тропе. Ему пришло в голову, что, быть может, он слишком погорячился и надо было поступить как-либо иначе. Недовольный собой, он размышлял, не осудит ли его поступок Шо-Пир, которому он давно привык рассказывать все. Может быть, на этот раз умолчать?

Войдя в крепость, он принялся помогать факирам, мрачный и неразговорчивый. Долго старался не попадаться на глаза Шо-Пиру. А когда тот сам подошел к нему и спросил: «Где это ты пропадал?» — Бахтиор наклонился над гранитным обломком, силясь его поднять, и проронил:

— Так, дело одно… Теперь хорошо!

Шо-Пир с недоумением посмотрел на него, понял, что от Бахтиора сейчас толку не добьешься, отошел к одному из факиров и заговорил с ним о чем-то, чего Бахтиор, погруженный в свои сомнения, слушать не стал.

Увидав, что Бахтиор успокоился, Шо-Пир вернулся к нему.

— Слушай, Бахтиор, а почему Карашира сегодня нет?

— Не будет он больше работать! — мрачно ответил Бахтиор. — Я постановление сделал: Караширу участка не давать.

— Ну-ну? — прищурился Шо-Пир. — Ты что это — серьезно?

— Конечно, серьезно! — закипел Бахтиор. — За что землю давать? Обманщик он! Против советской власти идет.

— Слушай, друг, не глупи! В чем дело?

— Опиума он накурился! Ты понимаешь?

— Но? Это, наконец, черт знает что! Где достал?

— У купца было припрятано, чтоб ему сдохнуть!

— Та-ак! — Шо-Пир примолк. — Ну, вот что скажу тебе… Карашир опиум курит? Очень худо это. Но постановление твое тебе отменить придется. От хорошей жизни он, что ли, курит? Самый бедный из бедняков, а ты вдруг земли ему не давать! Купец ему опиум сунул? Так ты с купцом и борись. А ты… Э-эх, голова!

«Сказать или нет? Лучше не говорить!» Бахтиор недовольно скинул с себя руку Шо-Пира, встал и, увидев, что работающий поблизости Исоф тщетно силится перевернуть ребристую глыбу, подошел, сунул под нее свою кирку.

Оба принатужились, навалились, глыба медленно перевернулась. Исоф выпрямился, отер лоб рукавом халата.

— Бахтиор!

— Что тебе?

— Значит, Караширу все-таки дадим участок?

— Дадим, — простодушно улыбнулся Бахтиор. — Правду сказал Шо-Пир, немножко сердце горячее у меня.

Исоф оглянулся, поблизости работало несколько старых факиров. Надеясь найти в них поддержку, Исоф решился сказать:

— Еще думаю я… Бобо-Калону участок дать надо.

— Что? — нахмурился Бахтиор. — Внуку хана участок?

— Не сердись, Бахтиор, — заторопился Исоф. — Я думаю так. Вот видишь, он сидит, на нас смотрит. Мы люди, а он разве не человек? Нам — все, ему ничего? Разве правильно это? Тоже бедный сейчас, что есть у него? Нет ханов теперь, что в нем осталось от хана? Он человек хороший, ничего нам плохого не делает.

Факиры опустили кирки и лопаты: к такому разговору надо прислушаться! Бахтиор с ненавистью взглянул на сидевшего у своей башни Бобо-Калона.

— Что раньше носили ему, забыл?

Исоф решил не сдаваться.

— То время прошло… А теперь смотреть на старика жалко.

Гнев снова овладел Бахтиором.

— А он нас прежде жалел? Ничего, живет вот, не пропадает! А ему уж давно подыхать пора.

— Тише, Бахтиор, он услышит!