Избранное - [30]

— Приехали, Меки, давай сходи, — сказал он и положил на ладонь извозчика обещанный рубль.

Извозчик отъехал, а они перепрыгнули через канаву и укрылись под железным козырьком калитки.

— Куда ты меня привез, Даху? Духаном здесь не пахнет и шарманки не слышно, — сказал Меки.

— А это уже все было, мой хороший, — почему-то шепотом сказал Дахундара. — Разве мы в чем-нибудь отказали душе своей? Вчера багдадское пили, сегодня утром чистейшей чачей опохмелялись, а соменка какого нам подали, с какой подливкой! А шарманку ты какую крутил — настоящая «Нечада» из самой Одессы! А фаэтон с колокольчиками — это тебе не пролетка кривого Мито. Может, ты скажешь, чего еще не было?

Меки мотнул головой:

— Спасибо, Даху. Все было. Все как у людей.

— А вот не все, — хихикнул Дахундара. — Не довертели мы до конца колесо. Кутеж без девочек — разве это кутеж! Ну что мы потом вспоминать будем? Только соменка с уксусом. Нет, брат. Раз уж сошел с ума, не лезь сам в смирительную рубаху. Видишь окна?

— Вижу.

— В этом доме такие девочки живут, на них что верхнее, что исподнее — все из шелка и парчи. Ну, что скажешь? Деньги ведь твои?

Меки промолчал, но не потому, что деньги тратились из его кармана, — его само слово «девочки» на месте пришибло. Он еще не бывал в постели у женщины, но какие они, эти хонские девочки, уже хорошо знал. Цирюльник Самуил только о них и говорил, возвращаясь по понедельникам из города. Соберет вокруг себя неженатых парней и такое накрутит, что они потом несколько дней как дурные ходят. И так он с этими девками целовался, и этак. На подробности цирюльник не скупился — все рассказывал старый похабник, и что было и чего не было. Смотреть на него противно — глазки масленые, а верхняя губа все подергивается, будто на ней муха сидит.

А сейчас Меки сам оказался у этого загадочного дома. И все-таки спасибо Даху, угадал, — признался самому себе Меки, и в его разгоряченной винными парами голове как стая ослепительных молний пронеслись пугающие, мучительные и все же влекущие к себе соблазнительно-чарующие видения. В залитую светом комнату — большие невиданные лампы горят по всем углам — врываются белотелые, пышноволосые женщины. На них, как и на Еве, ничего — даже ладонями срам свой не прикрыли. Как льнут они к нему, отталкивая друг друга, какие бесстыжие слова нашептывают на ухо. А какую выбрать?

Великая тайна плоти и крови сводит его сейчас с ума. Разве он жил до этого часа? Он спал, и снились ему только серые скучные сны. Но вот он, слава богу, проснулся и увидел, как живут свободные люди: без страха, без забот, ни господина, ни госпожи над твоей головой, иди куда хочешь, возвращайся когда хочешь, ты сам себе полный хозяин, сам вершитель своей судьбы. И как легко, оказывается, сбросить ярмо и вырваться на волю. Глупый ты, глупый, собирал деньги, копейка к копейке, чтобы привести с базара пару сванских быков, и не знал, деревенщина, что на такие деньги лучшие радости можно купить. Этот мир, оказывается, не на быках стоит.

— Подожди меня здесь, — опять шепотом сказал Дахундара и проскользнул в калитку.

— И я с тобой, — возразил Меки, но и шага не успел сделать — первый удар сердца о грудную клетку был таким сильным, что парень едва устоял на ногах. Удар и еще удар, и уже нечем дышать.

Что-то похожее уже однажды было с ним. Прошлой весной в Сатуринскую долину пришла большая вода — река вырвалась из берегов, унесла всю прошлогоднюю солому и вместе со стогом подхватила и корову Аслана Маргвеладзе. Немало добрых молодцев стояло в тот час на берегу, но никто и не двинулся с места. А Меки не удержался — измучила его быстрая вода, пока он вывел насмерть перепуганную корову на сушу. А так все было в порядке, если не считать одной-единственной минуты, — сдирая с себя рубаху, он вдруг ощутил этот первый сокрушительный удар сердца. И тогда так же нечем стало дышать.

— Пошли, нас ждут, — сказал Дахундара и взял его, как слепого, за руку. — Как ты дрожишь, парень! Продрог?

— Нет, Даху, жарко мне, — невесело отшутился Меки.

— Значит, боишься, — сказал Дахундара. — Смотри, парень, заметят девочки, что ты новичок, — засмеют. И дороже возьмут. Прошу тебя, держись. Будь крепким, как стамбульский кремень.

Дверь гостям открыли без стука. Они вошли в переднюю, высокая женщина в черном сказала приветливо:

— Дахундара, душка, закрой дверь на задвижку, — и исчезла так же бесшумно, как и появилась.

По всему видать, Дахундара считался своим человеком в этом доме. Пройдя немного по узкому коридору, он подвел Меки к полуоткрытой двери и сказал:

— Заходи в эту комнату. И сиди себе спокойно. Я буду рядом, ты ничего не бойся — они тут свое дело знают.

Дахундара тоненько заржал и втолкнул Меки в комнату.

Легко сказать, сиди спокойно, когда страшный молот вот-вот пробьет тебе грудную клетку.

Меки оглядел комнату: старый, почерневший комод, на нем небольшое круглое зеркало и множество фотографий в рамках из морских ракушек. Полкомнаты занимала двуспальная железная кровать с горой пестрых подушек самой различной величины, у окна два плетеных стула. С потолка свисала большая чугунная лампа с зеленым бумажным абажуром. Лампа коптила, и Меки не сразу решился подкрутить фитиль, но в комнате быстро темнело, и от этого она становилась еще беднее и неприютней. Меки подтянулся на цыпочках и поправил фитиль.