Избранное - [11]

И он тотчас ушел. Я не мог его удержать никакими уговорами. После, когда я шел берегом лагуны, мне указали его дочь. Она кормила собак возле яранги Мээва. Увидев меня, она сделала сердитую гримасу и, ковыляя, вошла в ярангу. Я заметил, что она слегка прихрамывает. У нее было довольно миловидное лицо с синей татуировкой и мелкими, но очень выразительными чертами.

Чукчи очень мало ревнивы и почти никогда не ссорятся из-за женщин. Разве какой-нибудь очень молодой юноша, который недавно взял жену и все время ходит за ней, нюхается (вместо поцелуя туземцы прикладываются, нос к носу, и втягивают в себя воздух; это называется «мук-вэтхан»).

Брак для чукчей понятие, главным образом, экономическое. Целомудрие невесты, конечно, не играет никакой роли, если она хорошая работница, умеет дубить кожи, шьет торбаза, камлейки, чижи — меховые чулки, варит пищу, не устает от беготни, быстро может поставить полог, свежует убитых животных. Тот, кто хочет жениться, должен два года отработать в яранге ее отца. Это считается справедливым — ведь отец лишается работницы в доме.

Мой приятель Кыммыиргин, о котором я упоминал в дневнике, рассказывал мне историю своего брака. Это был первый советский брак на Чукотке. Кыммыиргин, единственный на полуострове, свободно может объясняться по-русски. Кроме него, говорит по-русски еще Тэыринкеу, о котором я также писал, но он сейчас в Петропавловске. Кыммыиргин, опять-таки первый из чукчей, проучился целую зиму в Хабаровске, в педтехникуме. Его вывез уполномоченный комитета Севера, приезжавший сюда с одним из пароходных рейсов с прошлые годы.

Кыммыиргин уговорил шестнадцатилетнюю девушку Шойгынгу уйти из дома ее отца и отказался отрабатывать брак. Чукчи пришли жаловаться в ревком, где, разумеется, получили ответ, что, если девушка ушла от отца по своему желанию, никто не имеет права вернуть ее силой. Отец Шойгынги напился пьян и, выйдя на середину селения, начал орать, что убьет проклятого бездельника, который не хочет работать за жену. Наследующий день он взял бубен и колотушку и начал шаманить над куклой, изображающей Кыммыиргина. Куклу вырезал Хальма, знаменитый уэлленский мастер фигур. Рассерженный отец всячески истязал куклу Кыммыиргина, и, когда он, весь потный и усталый, кончил свой шаманский сеанс, все чукчи деревни пришли к убеждению: «Теперь, наверно, Кыммыиргину будет плохо и жене его плохо». После этого Кыммыиргин прожил с женой уже целый год в согласии и без ссор.

Я продолжаю каждый день, по нескольку часов, занятия чукотским языком. Я узнал от М., что шхуны Кнудсена еще не скоро придут на Чукотский берег. Они не проходили в Ном на Аляске, где должна была происходить перегрузка. Дело в том, что всякое судно, направляющееся в Ном, должно завернуть за мыс Нортон, видный с дежневской фактории (в пятнадцати милях от мыса Дежнева к югу, в селении Кенгыщкун). Дальнозоркие чукчи, если увидят шхуны Кнудсена, направляющиеся в Ном, сейчас же сообщают об этом в Уэллен.

Остается терпеливо ждать.

Пароход «Улангай». 1 августа 1928 года.

Сегодня произошло выдающееся событие в уэлленской жизни. На рассвете меня разбудил визгливый и длинный гудок. Звук был хриплый, надрывно сипел и, казалось, вырывался с усилием, стараясь сделаться резким и ясным. Я выбежал из дома растерянный спросонья и не знал, что думать. Какой это может быть пароход? Второй чукотский рейс назначен Совторгфлотом на осень. Неужели это американский пароход? Однако, выбежав на берег, я с удивлением узнал пароход «Улангай», привезший меня сюда. Он вернулся, оказывается, из бухты Лаврентия, получив радиограмму из Петропавловска — довыгрузить товары для организованного в Уэллене кооператива.

О береговую гальку разбивались, обрушиваясь с грохотом камнедробилки, саженные буруны. Дул ровный, как в трубе, (ветер, с тайфунной быстротой, каждый час меняя направление. Чукчи выбежали на берег, натянув на себя желтые парки из прозрачных, как пергамент, тюленьих кишок. Женщины, переваливаясь, как утки, спешили из своих юрт, поправляя на ходу новые камлейки.

Позже всех вышел на берег Франк — крепкий седоусый чукча в американском кепи и с коричневой обкуренной трубкой в зубах. Его имя было Уммка — Белый Медведь. Он стал называться Франк после поездки на виттенберговской шхуне в Сан-Франциско.

Он член Далькрайисполкома и в 1926 году — единственный из народа чукчей — был в Москве. Рассказывает: видел великие поселки русских, ездил в движущихся домах (поездах), вел разговор с начальником Калининым — все равно как сейчас с вами, видел парады — там людей все равно столько, сколько в речке бывает рыбьей икры. Он умный старик. Обладает большим авторитетом среди чукчей.

Франк вышел на берег, чтобы принять товары для кооператива. Кооперативом заведует неграмотный чукча Гемауге, отмечающий на бирке количество отпущенных патронов и чаю и число принятых песцов, нерп, сиводушек, никогда не ошибаясь.

Над риком взвился красный флаг, приветствуя пароход. Катер привез к берегу два больших плоскодонных кунгаса с грузом. По тонким качающимся доскам с кунгасов сбежала команда грузчиков, таща на спине огромные тюки. За ними на берег вышло несколько матросов с «Улангая», свободных от вахты.