Избранное - [4]

В эти же годы напряженной публицистической деятельности рождался художественный роман «Заозерные звоны». Лирический и остросюжетный роман. Герой его — председатель колхоза Евгений Петрович Кадымов — понял, что для воскрешения Нечерноземья нужен нравственный подвиг, строительство не только экономическое, но прежде всего духовное строительство нового человека, новых отношений на селе. И что начинать это строительство нужно с самого себя и бескомпромиссно спрашивать с себя за каждое отклонение от принципов, которые ты как руководитель проповедуешь. Таких людей Куранов встречал на целине, и ему захотелось без всякой идеализации создать образ руководителя нового типа, положительного героя в полном смысле этого слова.

Енька Кадымов — деревенский мальчик с берегов Иртыша, о котором Ю. Куранов писал в повести «Облачный ветер», — приходит на страницы нового романа, в отстающий колхоз по велению сердца. Он из тех, кого люди называют праведниками, и потому ему трудно. Ему важно выстоять. Его антиподу Макадямову нужно любым способом выбить Кадымова не только из председательского кресла, но и вообще из деревни. На повышение, на понижение — куда угодно. И Кадымов, сам, может быть, того не подозревая, сам не думая, что это его главная задача, выстоял. Сохранил радостное восприятие жизни. На людей не озлился. Стал мудрее.

Образ Еньки Кадымова чрезвычайно важен для всего творчества Юрия Куранова. Здесь в характере героя писатель воплотил, суммировал все то лучшее, что он увидел в людях деревни, — нежелание быть подлым, неумение лгать, открытость, трудолюбие, простоту. Это тип нового человека — умного, талантливого. А главное — он занимает нравственную позицию, которая для самого Куранова представляется идеалом всей его писательской жизни.

* * *

Четверть века работает в литературе этот талантливый мастер, автор пятнадцати книг, часть из них переведена во многих странах мира. В прозе Юрия Куранова с настоящей гражданской страстностью отстаивается право человека на красоту, на ту красоту, которая подобна хлебу насущному и о которой Достоевский когда-то сказал, что она спасет мир. Но красота, по глубокому убеждению Куранова, должна быть в полном смысле слова возвышенной и одновременно помогать активной деятельности во имя счастья людей труда.

Владимир Стеценко

РАССКАЗЫ

ЛЕТО НА СЕВЕРЕ

ПЫЩУГАНЕ

Полет от железнодорожной станции Шарья до районного села Пыщуг похож на прыжок кузнечика. Самолет разбежался, оттолкнулся, пролетел двадцать минут над лесами, густо обступившими золотые от солнца поляны, пролетел вдоль Ветлуги и мягко ткнулся в широкий луг сельского аэродрома.

Издали, с пригорка, спокойно поглядывают на приезжего длинные бревенчатые дома, вытянувшиеся в цепочку. С противоположной стороны подпирает село высокий холм. Неохотно расступились перед топором могучие леса, открывая увалистые богатырские дали. На холме шумит березовая роща. Днем сюда приходят школьники на уроки физкультуры, а вечером здесь веселится молодежь. Под холмом — ключ. Над ним небольшой теремковый сруб. Ключ ложится в желоб, здесь пыщуганки стирают белье в хрустальной студеной воде.

Между лесами затеряны поля, засеянные рожью, пшеницей и льном. От цветущего льна поля выглядят голубыми. Вокруг живут светловолосые и трогательно близкие к природе люди. Любовь к земле, хозяйственное отношение к природе растет здесь в людях с детства.

Я вышел за грибами с шестилетним Мишей, увидел белый гриб, заторопился и прямо с землей выдернул его.

— Ты так не делай, — вежливо, но твердо сказал Миша, — ты его лучше ножиком бы отрезал, ведь от корешка новые грибы вырастут.

Девушки из Шарьи, приехавшие на уборку, прямо по пшенице помчались в обед на Пыщуг купаться.

— Куда вас леший по хлебу потащил, вот я вас вожжами понужну! — кричит, как взрослый, десятилетний Ленька и впрямь берется за вожжи.

ЛАСТОЧКИН ВЗГЛЯД

Ласточка никогда не смотрит искоса, прищуренно, исподлобья, она всегда смотрит прямо своими маленькими черными глазами, и трудно понять, о чем она думает.

Я поселился на чердаке в душную июльскую ночь, когда в комнате спать было уже невозможно. По шаткой еловой лестнице взобрался на бревенчатый потолочный настил, накрыл в углу широкие снопы прошлогоднего льна простыней и радостно лег в темноту. Где-то горизонтом шла гроза. Она рассылала в жаркую летнюю ночь решительные широкие раскаты. Гром, уже почти обессиленный в пути, оживлялся под сухой приветливой крышей и долго бродил по чердаку от одного угла к другому. Казалось, что каждое утомленное духотой бревно бережно взвешивает в себе далекий грозовой удар, выслушивает его со всех сторон и любовно передает в другое, такое же отзывчивое бревно.

Проснулся я оттого, что почувствовал на себе взгляд. И стоило мне только открыть глаза, как две ласточки, упав откуда-то из-под крыши, заметались надо мной с настоятельным и сердитым криком. Слов, которые выговаривали они, я не понимал, но смысл всего выкрикивавшегося стал мне ясен, как только я увидел над собой прилепленное к кровле маленькое гнездо. «Зачем ты пришел сюда? — кричали ласточки. — Разве тебе мало всего этого огромного дома? Ведь ты человек, тебе ничего не стоит построить хороший большой дом там, где тебе захочется! Нам уже поздно начинать строить другое гнездо в другом доме». Пока две ласточки в лучах пробившегося в щели солнца требовательно летали надо мной, я с эгоизмом, который еще с давних времен укоренился в отношении человека ко всякому животному, решил перетащить сюда, на чердак, стол и все свои книги.