Избранное - [8]

— Он хорошо себя вел? Не дергал вас за нос?

— Нет, нет, что вы, — поспешно возразила леди Эпсли, — эта дорога так его утомила!

— Хорошо, что остальные дети остались с бабкой Юлианой в Гейдельберге.

Она погладила чернокудрую головку мальчика, расправила одеяльце и приказала леди Эпсли:

— Прошу вас, распорядитесь позвать моего нового чешского пажа!

Возвратившись в спальню, леди Бесси поискала было какую-нибудь книгу. Но тщетно. Все они были упакованы в ящики и лежали в повозках. Подошла к окну. Оттуда видны были только колышущиеся тени на непомерно высоком фасаде храма.

«Видно, здешнего настоятеля не занимали красоты природы, — подумала она. — В Праге я выберу себе спальню с видом на парки и леса. Как в Гейдельберге. Вот только Неккара там нет. Пожалуй, я буду скучать о нем».

В дверь негромко постучали. Оставшись у окна, принцесса повелительно произнесла:

— Войдите!

В комнату вошел юноша лет семнадцати, светловолосый и голубоглазый, стройный, с красными обветренными руками и румянцем во всю щеку.

— Подойди ближе, — приказала Бесси, — как тебя зовут?

— Иржик из Хропыни, — ответил юноша по-французски, на том же языке, на котором был задан вопрос, — Georges de Khropynyé.

— Я буду называть тебя Жорж.

Юноша поклонился.

— А что, у вас тут все говорят по-французски? — спросила принцесса, направляясь от окна к креслу и заметно хромая.

— Не все, — последовал ответ.

Принцесса села в кресло, движением головы перекинув косы на грудь. На ней был пеньюар из светло-зеленого шелка, перетянутый в талии широкой белой лентой.

— Подойди ближе, — велела она. — Ты родом из Праги?

— Нет, я из Хропыни — это в Моравии. А сейчас приехал из Кромержижа.

— Что такое Кромержиж?

— Это прекрасный город, окруженный пшеничными и ячменными полями.

— Кто обучил тебя французскому?

— Месье де Сен-Обен. После варфоломеевской ночи он бежал из Парижа и нашел приют у нас, в Кромержиже.

— Я приглашу месье де Сен-Обена в пражский замок.

— Ваше величество, он умер в прошлом году от тоски по родине. Шестидесяти шести лет от роду.

— А сколько лет тебе, Жорж?

— Семнадцать, ваше королевское величество!

Обходительность Иржика понравилась Бесси. Он был первым человеком, который назвал ее королевой. И она обласкала его тем взглядом, которым с детства очаровывала всех подряд — своего брата Генри, его юных друзей, лордов — независимо от возраста и положения, лорда-мэра города Ковентри, — куда ее перевезли из Комбского аббатства, опасаясь католического заговора, — адмиралов, старых пиратов, архиепископа Эббота{9} и всех его приближенных, своего рассудительного отца — короля Якова, Фридриха, называвшего ее за этот взгляд своей «herzallerliebste»[3], и даже его мать Юлиану, которую она боялась, как все молодые невестки страшатся свекровей.

Иржик посмотрел в эти глаза и склонил голову. Глаза были изумрудные, как вода в глубине. Пеньюар тоже был зеленого цвета, и он вспомнил, что видел такую женщину раньше, давно, еще в детстве, но та была вырезана из дерева — с рыбьим хвостом и покрытым чешуей телом — украшение над прилавком аптекаря в Кромержиже — таинственная русалка, всегда пугавшая его своим видом, что несказанно веселило самого пана аптекаря Кришпина Крайчиуса. У русалки из Кромержижа были зеленые глаза Бесси.

— Отчего ты загрустил? — спросила принцесса.

Пунцовые щеки Иржика вспыхнули еще сильнее.

И тут из-под широкого настоятельского ложа, прикрытого медвежьей шкурой и устланного белоснежными перинами, выползло, семеня ручками и ножками, странное существо. Выбравшись оттуда, оно вспрыгнуло на ложе. Иржик едва сдержал восклицание. Но, рассудив как истый ганак{10}, что испугаться и на третий день не грех, только сжал зубы и изумленно вытаращил глаза.

Принцесса позвала:

— Жак, aux pieds[4].

Чудище соскочило с ложа, но к принцессе не подошло, а залезло обратно под постель.

— Не бойся, — проговорила принцесса, — это младшая из моих обезьянок. Лорд Дадли{11} прислал мне их в Гейдельберг из Венеции в подарок на свадьбу. Старшая умерла в позапрошлом году от чахотки, а эту я решила взять с собой в Прагу. Тебе не нравится мой Жак?

— Признаться, мне доводилось видывать божьих тварей и покрасивее! — ответил Иржик.

— Красиво все, что создал господь! — возразила Бесси, — спроси у капеллана Скультетуса{12}. Уж не думаешь ли ты, что создатель повелел бы Ною принять на ковчег обезьян, если бы не видел в них творений совершенных?

Иржик промолчал.

Леди Бесси встала и, подойдя к камину, стала греть руки. Потом спросила:

— А можжевельник у вас растет? В Гейдельберге мне всегда подкладывали в камин можжевеловые ветки — они приятно пахнут. У вас всегда так холодно?

— Мы пока еще в Верхнем Пфальце, ваше королевское величество. У нас теперь тоже зима, но вскоре на смену ей придет самая прекрасная весна из всех весен. В нашем Кромержиже вас окутает море чудесных ароматов. А топить будем можжевельником!

— Ты полагаешь, мне стоит взглянуть на этот твой Кромержиж?

— И не только на Кромержиж, но и на Хропынь тоже!

— Что ж, там будет видно, — промолвила принцесса и, прихрамывая, возвратилась в кресло. Потрогав больное колено, она уселась поудобнее, помолчала с минуту, потом вдруг весело крикнула: