Избранное - [36]

— Это янычары вашего короля? — спросил по-турецки Мехмед-ага пана Будовца.

Пан Будовец отрицательно покачал головой, что означало «да».

Мехмед-ага удивленно зацокал языком.

И снова потянулись чередой обеды и ужины в честь обоих послов, и было немало хлопот с этикетом, поскольку пан Ковачич был послом дорогого брата, кума и союзника Габриэля Бетлена, а Мехмед-ага представлял великого, могущественнейшего султана, потомка пророка Магомета.

Пан Ковачич, уроженец Трнавы и воспитанник школы чешских братьев в Угерском Броде, чувствовал себя в Праге как дома, в то время как Мехмед-ага твердо знал, что приехал в Прагу не как глава посольства, а всего только в сопровождении одного-единственного драгомана, и к тому же не привез даров, а имел при себе лишь простое послание. Поэтому обо всем договорились быстро, особенно после того, как в присутствии именитых вельмож, дворян и посланцев из городов под звуки труб и барабанный бой была устроена в честь турецкого посла торжественная аудиенция в земской канцелярии.

Фридрих восседал на троне. На груди его сверкал бриллиант, а под правое колено он прикрепил орден Подвязки, пожалованный английским тестем в день свадьбы с принцессой Бесси.

Мехмед-ага, облаченный в парадную форму, в белом тюрбане и при кривой сабле, самодовольно потел. Это был его первый визит к иностранному двору, и хотя он не имел полномочий посла, пан Вацлав Будовец называл его эльчи и реис эфенди, словно пашу или начальника верховной канцелярии Османской империи. А вслед за паном Будовцем то же повторяли и другие чешские сановники и даже сам король. Мехмед-ага блаженствовал. Его драгоман, грек из Перы, с гладким лицом, обличьем напоминавший Илиона из Рудольфовой кунсткамеры, никак не мог разобраться в титулах, которыми его господин награждал бургграфа, канцлеров, главного писаря и президента палаты, и, обращаясь к ним, называл попеременно то «пашой», то «агой», и даже употребил для фельдмаршала фон Турна титул чорбаджи, что соответствует всего-навсего янычарскому полковнику.

Во время аудиенции Мехмед-ага повторял то, что и раньше доводил до сведения каждого, имеющего уши, будто приехал он в Прагу, — этот райский город, подобный Стамбулу, дабы собственными глазами, которые для этого случая сподобились стать глазами султана, убедиться, что король Фридрих воистину держит власть в этой и остальных четырех землях своего королевства и что послы императора в Стамбуле лгут, утверждая, будто королевство распалось. Султан — да ниспошлет ему аллах долгих лет жизни и да будут радостными дни его — по совету своих пашей и самого муфтия завязал дружественные сношения с владыкой британских островов, с Генеральными Штатами Голландии и с Венецианской республикой. Отчего же султану не включить в этот круг друзей и короля Фридриха и с сего времени видеть врага в каждом, кто на него клевещет, а потому принять решение наказать польского короля, ворвавшегося со своим войском в Силезию и Венгрию. К тому же невозможно допустить, дабы другу и вассалу султана князю Габриэлю Бетлену угрожали смертью и разорением.

Мехмед-ага наконец умолк и с достоинством оглядел собравшихся. Обратившись к драгоману, он повелел тому зачитать вместо себя по-латыни послание султана. И все с радостью и гордостью услышали, как султан называет Фридриха милым другом и королем, а также дружески обращается к депутатам сословий земель Чешских, Моравских, Силезских, Верхней и Нижней Лужиц и обеих Австрий, которые соединенными усилиями противоборствуют тирании Фердинанда, а посему вышеупомянутого Фердинанда с престола свергли, а Фридриха, курфюрста и пфальцграфа Рейнского, избрали королем. Султан признает их правомочность и одобряет эти действия, ибо не сдержал оный Фердинанд данного им слова.

— Да и что иного можно ожидать от особы, меченной аллахом: кривого и хромого, каковым он, Фердинанд, безусловно является?

При этих словах Фридрих соскочил с трона, засмеялся и захлопал в ладоши. А за ним начали смеяться и хлопать все собравшиеся. Ухмыльнулся и чауш и огладил свою черную бородку.

Однако ко всем вернулось серьезное настроение, когда они услышали о том, что Мехмед-ага был послан в Чехию, чтобы воочию убедиться в нежелании чешских земель возвратиться под иго Фердинанда. И снова поднялось ликование, когда прозвучал призыв к королю Фридриху тотчас и без промедления направить послов от всех своих земель в Высокую Порту, уполномочив их обсудить с великим визирем условия соглашений, могущих быть заключенными к чести и на благо договаривающихся сторон и на погибель супостатам.

Заключительные слова султанского послания все встретили приветственными возгласами. А Мехмед-ага добавил:

— Я привез и второе письмо, а именно от великого визиря Али-паши, скрепленное печатью Высокой Порты. Из сего послания высшие советники вашего королевства смогут узнать, каким надлежит быть посольству и какими путями следовать в Стамбул. Вам же всем, сподобившимся услышать посредством меня голос самого султана — да ниспошлет ему аллах мудрости и долголетия и да продлится род его до скончания света! — желаю, чтобы уберег вас аллах от телесной немощи, бедности и рабства. Да исполнится воля владыки мира. Аминь.