Избранное - [262]

Магистр Здик был из тех пастырей, на которых прихожане взирают со страхом и с почтением. Проповедник он был знаменитый. Его речи в пользу поста порождали в людях такой страх, что многие не могли заснуть по ночам, представляя себе ужасы, которые обрушатся на головы грешников, когда на страшном суде им будет произнесен приговор. На таких проповедях женщины теряли сознание, а дети ревели.

Наводили ужас не только слова священника, — сам звук его голоса был настолько необычен, что, завладевая слушателями, потрясал их, держал в напряжении и не отпускал, даже когда святой отец умолкал и отходил от алтаря. Начинал он проповедь всегда так тихо, что едва можно было различить слова. Но постепенно речь его набирала силу, словно вихрь, вздымающийся с равнины в горы; она перекатывалась высокими волнами, устремляясь ввысь, пока не достигала вершин, и громыхала уже где-то почти в поднебесье. Когда люди недоумевали, отчего, собственно, этот великий проповедник оказался в маленькой деревушке под Плешивцем, более мудрые из них указывали на скалу над деревней, где не по дням, а по часам росло чудо света, священный замок Карла, которому суждено стать жемчужиной этой земли.

Об этом знали все уже с родительского вторника года 1348, когда архиепископ пражский Арношт заложил первый камень замка, которому предстояло подняться в трехсот тридцати шагах вверх от реки, среди пяти холмов. Трудились здесь тысячи рук, державших молоты, заступы, долота, мотыги. Строитель Матиаш{231} с местными и чужеземными мастерами управлял работой. Внизу, в долине, в деревянных избах жили артели каменщиков и плотников; строили днем и вечерами при свете костров, словно именно это дело было самое спешное, словно создателю его не терпелось удивить страну невиданным чудом. Бывал здесь, и не раз, сам император, поднимался на верх скалы, пробирался среди куч глины и штабелей бревен, вступал в беседу со строителями и весело призывал их к усердию.

Указывая на поднимающиеся стены замка, кое-кто утверждал, что, конечно же, магистр Здик назначен сюда королем и со временем станет духовным настоятелем в замковой святыне, о величавой красоте которой говорили еще тогда, когда над ней не было ни стропил, ни крыши. Слухи эти подтвердились, когда в деревню прибыл будущий бургграф, пан Вит из Битова и поселился со своей четырнадцатилетней дочерью Катержиной в доме священника близ костела святого Пальмаца.

До тех пор жила Катержина в замке отца беззаботно, словно лесная птаха, росла здоровой, была нрава простого и открытого сердца. Что думала, то и говорила, кто ей не полюбился, тому она это, не таясь, высказывала, а те, кто нравился ей — понимали это по голубым глазам под густыми ресницами, трепетными, как крылышки птенцов ласточки. Кто однажды видел ее, испытывал покой и блаженство. Более всех, однако, любил ее молодой отец, ибо со временем все больше девочка напоминала ему давно умершую супругу, о которой он хранил верную память.

Пан Вит из Битова, прослушав одну проповедь хозяина дома, решил уговорить магистра Здика взять Катержину в ученицы.

Потупив взгляд, переступила Катержина — имя ее означает «Чистая» — порог комнаты священника. И был этот шаг роковым для учителя и ученицы. Ибо провидение, пути которого неисповедимы, взвалило на плечи святого отца и девушки испытания столь тяжкие, что люди помнили о них и спустя годы, когда замок наш был давно отстроен и немеркнущая слава его разнеслась по всему христианскому миру.

Магистр Здик обратился к Катержине с мудрыми словами о повинностях, которые с этого дня ложатся на нее. Он постарается сделать ее образованной, как это пристало дочери королевского бургграфа и внучке рыцарей, сражавшихся даже под стенами иерусалимскими. Манеры местных девушек — грубы и нелепы, ум ленивый, а речь лишь вызывает улыбки благородных дам, вхожих в пражский дворец Люксембургов, который сегодня уже не дом небольшой королевской семьи в маленькой стране, а очаг христианства. В Риме — папа, а в Праге — император, и столица его — к тому же средоточие наук и искусств. С божьей помощью он попытается, чтобы девушка хотя бы отчасти владела тем разумом, коим обладала ее тезка, святая Екатерина Кипрская{232}, более тысячи лет назад посрамившая пятьдесят философов.

Катержина внимала словам священника с мило разинутым ртом. Так дитя слушает сказку. Потом, погладив его по руке, вымолвила:

— Я буду стараться.

Магистр Здик руку отдернул и разгневанно взглянул на девушку.

— Я твой учитель, — строго напомнил он, — и призываю тебя держать свои чувства в узде.

Катержина залилась краской и более не сказала ни слова. А Здик стал объяснять, как произносятся латинские буквы. Это был первый урок, за ним последовали другие. Вскоре магистр заявил, что нашел в Катержине ученицу, разумом похожею на прообраз, святую Екатерину, и радовался. Пан Вит переселился затем в предназначенное ему помещение бургграфства в не достроенном еще замке, и учитель сам стал ходить к ученице, а иногда ученица спускалась к нему в деревню. Частенько они вместе прогуливались среди только что высаженных на южных склонах холмов виноградных лоз. Магистр Здик был необычайно красноречив, и Катержина внимала его словам, словно церковной музыке. Учитель вознамерился не только разбудить ум Катержины, но и покорить ее земную душу, наполнив ее небесной силой. Он истово молился, прося господа ниспослать ему твердость, закалить его волю и придать глазам его испепеляющее сияние. От слов его румянец на щеках Катержины должен был угаснуть, и появившаяся вместо него бледность должна была знаменовать отречение. Девушке, цветущей, словно цветок по весне, — яркий и душистый, — предстояло превратиться в летнюю белую лилию, лепестки которой подобны холодному снегу, запах невыразителен. Ум девушки, обладающий недюжинной силой, следует обратить к единственному источнику, к свету знания, к богу.