Избранное - [8]

Я чувствую: струится холод вверх.

Все эти дни в потоке звёздных вех,

В потоке, что и смертью не прервётся.

Всю радость и всё то, что дико жаль,

У памяти есть свойство искажать.

Я помню всё. История простая.

Искажена, возможно, но не суть;

Лекарство от неё уже несут,

И молча снегу вслед смотрю с моста я.

Я помню всё, но помню, как во сне.

Она смеялась и ловила снег.

10000

Я знал всегда, что любовь заразна,

Что больно спать — а дышать опасно,

Что чёрный город такой же красный,

Не отпускающий из клешней;

А ты болезни любой страшней.

Я знал всегда, как не врал мне гром бы:

Болезнь пройдёт, но оставив тромбы.

Внутри меня часовою бомбой

Тебя я звал; без сомнений, но

Тепло влепило тебя в окно.

Я знал всегда о тебе мгновенной,

И жизнь была необыкновенной.

Всегда прошло, ты осталась в венах.

Не так уж больно на первый взгляд

Из десяти тысяч в ряд.

Постовой

Он здесь — упрямо, словно на посту,

Сам неживой природно, но живыми

Излюбленный, скрипучий, старый стул,

За прошлый век изрытый ножевыми;

В его мечтах он был то мыс, то ял,

То с бурей бился, то лежал, как камень.

На нём сегодня долго ты стоял,

И нервно оттолкнул его ногами.

Когда

Я обошёл грозу бы,

Будучи не один;

Когда вырываю зубы,

Колют новокаин;

Но не дантист вызывает

В жизненный кабинет;

Когда людей вырывают,

Анестезии нет.

Гематит

Начала у начал и прочего — начало

Я положил, порвав Дамоклов волосок;

Ты села на окне, ты пела и скучала,

Смотрела в серый день и дождь пила́, как сок.

Ты лошадей звала и плакала о ночи,

И прыгнула потом в открытое окно.

Помялась высота, впиталась в позвоночник…

А я не спас тебя, мне было все равно.

Выл ветер по тебе, певец скорбей и славы,

Мне было всё равно, о чем бы он ни выл;

Ведь я из рук своих ковал, ковал оправу —

Для сердца твоего, стеклянной головы.

Я плёл, ковал, паял, весна в окне кипела.

Я сделал всё, что мог, прошло немало лет.

И хрупкий гематит в оправу после вделал,

Влил кровь свою, как клей, и вышел амулет.

Его, пока ещё он не вошёл в привычку,

Я подарил тебе; и ты сказала мне:

«Я бросила тебя, а ты был безразличен.

Моя любовь — пуста. Твоя — пуста вдвойне».

Ах, какая жара

Ах, какая сегодня случилась жара!

Кран подъёмный ссутулился, словно жираф,

зебра тянется в тень светофора.

Ах, какая жара. Даже больно зевать.

И ни шляпам, ни зонтикам, ни головам

перед этой жарой нету форы.

Хоть полжизни отдал бы я сразу

за полкружки холодного кваса.

Перекрёсток-сосед от машин чуть просел,

курят выхлоп из труб на сплошной полосе,

в вечной давке, железные кони;

чтобы нежные чувства заботой почтить,

я стою, ожидаю тебя. И почти

оплываю свечой на бетоне.

Таю, таю, как воск, и по воску

солнце жаркое едет повозкой.

Закат

После смерти моей останется профиль

«ВКонтакте», а в профиле — фото-фас;

имя — ложь, мысли — ложь, даже форма глаз

с некой фальшью, как будто её скрипты

самовольно подправили. Если ты

будешь верить, что нам по хорошему пофиг

на отсутствие жизни, то и для нас

будет место. Так смерть разлучить уже

не сумеет. Всех планов и чертежей

не послушав, в бессмертие сделай шаг.

В социальной сети навсегда душа

остаётся. Могучие облака

разделяют, властвуют, как река,

и дают нам шанс. На бессмертье шанс.

(Я уже всё стёр. И горит закат.)

Наука

Ква́нты, параморфизм, как взрастает бамбук —

Изучал даже я, хоть не доктор наук.

Да, наука нужна, потому что известно:

Без неё обыватель — как птица без рук.

Трепать

Люди знают, что, к цели стремясь напролом,

Обретут всё, что надо, и быстро притом.

Но сидеть, как полипы, приучены с детства,

И в надежде на чудо трепать языком.

Споры

Этот — смерти достоин, а этот — молвы…

Здесь поспорить легко, а слова таковы,

Что, в раздорах на тему чего кто достоин,

К недостойным поступкам приводят, увы.

Стрела

При подсчёте провалов, под гнётом молвы,

Исполнителя часто винят, но, увы,

Обвиняют не тех. Ведь стрела не стреляет —

Это лучник спускает её с тетивы.

Взросление

Мир огромных огней надо мною царит,

Мир великих идей погибает внутри,

Мир ничтожного пьянства и мелочной жизни

Скоро всех покарает и всё покорит.

Родственники

Всё труднее набор диссонансов понять,

Всё длиннее симфония каждого дня…

Коль сношаются скука с плохим настроеньем —

Порождают чудовищ, поскольку родня.

Справедливость

Всем известно, что принц благородней слуги:

Так своё почему-то в руках у других,

Так ударить всегда легче самых любимых,

Так надёжней всего дураки и враги.

Дождь в январе

В нелюбви — как в зиме; не посеять в снегу б

Все слова, обронив с обмороженных губ.

Их поток только лёд порождает в итоге,

Словно дождь в январе — колок, резок и скуп.

Пищевая цепь

Был жестоким ребёнком — стрелял в голубей.

Повзрослел — стал намного точней и грубей.

Постарел — стал циничным и думал о смерти.

Умер — черви едят. После — птицы червей.

Между нами не осталось ничего

Я совсем не в силах думать головой,

А особенно в плену таких оказий:

Между нами не осталось ничего.

Разорвались неразорванные связи.

Я уже не утоляю голод свой,

В окружении реторты тонкостенной…

Между нами не осталось ничего.

Мы два самых близких тела во вселенной.

Не надо имён

Я прекращаю порою спать.

Вроде и весел ещё, и молод, но

Чувствую часто себя стариком.

Странное чувство, и нет описания;

Воспоминанья — не ясно, о ком,

В каждом движении, в каждом касании —