Избранное - [75]

Поужинав, мы повалились на землю вокруг очага. Старик предложил нам единственную в доме лежанку, но мы вежливо отказались. Тогда он молча подбросил хворосту в огонь, потом разжег еще один очаг (у манов очаг двойной — для приготовления пищи людям и животным), хотя было и без того тепло. Приятный запах дыма заглушил зловоние свинарника. И несмотря на то, что головы наши оказались в непосредственном соседстве от него, мы тотчас крепко заснули, подстелив под себя плащи и укрывшись нашими летними куртками. Сказались холодные и бессонные ночи да еще длительный, трудный переход, когда полдня спускаешься и поднимаешься, а плечи гудят от тяжеленных рюкзаков с рисом и прочей поклажей.

Однако среди ночи я проснулся и чуть приоткрыл глаза. Огонь горел все так же равномерно. У очага сидела молодая женщина. Когда мы пришли сюда, в доме были только двое: мужчина и женщина — значит, муж с женой, подумали мы. Бросалась в глаза разница в возрасте. Мы решили, что это вторая жена старика, и обменялись между собой обычными на этот счет шуточками. Ложась спать, я отметил про себя, что старик ушел за перегородку, а женщина одна легла на кровать, поджав под себя ноги. Видимо, ей стало холодно вдали от огня и без одеяла, и теперь она сидела рядом с очагом. От пламени лицо ее разрумянилось, и были на удивление прекрасны похожий на плод мелии нежный овал лица, маленький, безукоризненно очерченный рот и удлиненный разрез глаз.

Глубокая ночная тишина прерывается лишь храпом поверженных усталостью мужчин, спящих мертвым сном. И среди них одинокая женщина у огня. Что подняло ее среди ночи? Осенний холод или забота о покое странных пришельцев? Пламя разгорается. Его дерзкие красноватые блики продолжают бесконечную игру с мятущимися тенями, и я вдруг чувствую, как моим сонным сознанием вдруг овладевает легкая непонятная грусть.

20.10.47. Утром хозяин дома отправился к водосточному желобу неподалеку от дома, принес и подогрел нам воды. Мы умылись. Старик высокого роста и поэтому ходит пригнувшись, будто боится задеть за бамбуковые своды чердачного перекрытия. Движенья его неторопливы, у него кроткое, приветливое лицо. Он то и дело улыбается и что-то бормочет на своем языке. Благообразный старец вызывает у нас безотчетную симпатию, а Кханг, художник по профессии, восхищенно разглядывает его, даже прищелкивая языком от удовольствия, и мысленно уже набрасывает его портрет. Он хочет попросить старика позировать, но не знает, как тот отнесется к рисованию и как ему все это объяснить, потому решает подождать, пока обе стороны, художник и модель, привыкнут друг к другу.

Я вышел во двор, чтобы осмотреться. Джунгли — вокруг трава выше человеческого роста и в трех шагах от дома лес. Еще совсем недавно мы слышали беспорядочную стрельбу, видели бегущих в панике людей. Здесь же полная безопасность, и, хотя по-прежнему доносятся довольно отчетливо звуки выстрелов, ощущение непривычного покоя утвердилось в душе. Для того чтобы сунуться в горы, врагу сперва нужно вернуть свою прежнюю власть над восставшим народом. А это уже невозможно. Да, мы смело можем обосноваться здесь надолго и беспрепятственно выполнять наше боевое задание.

Вдруг впереди промелькнула тень. Я вздрогнул от неожиданности. Из травы вынырнула мужская голова в синей матерчатой повязке — крупные черты лица, раскосые глаза, выражение физиономии свирепое и вместе с тем комическое, напомнившее мне китайского болванчика, куклу из теста, каких в детстве нам покупали для забавы у торговцев-эмигрантов. Я гляжу и пытаюсь определить возраст приближающегося человека. По собранным на затылке в пучок волосам предполагаю, что он еще молод. Раскосые глаза незнакомца округлились при виде меня.

— Здравствуйте, товарищ! — сказал он важно, но в голосе чувствовалось искреннее радушие.

Я ответил на приветствие. Тогда голова, качаясь, как лодка на воде, поплыла по волнующемуся травяному морю навстречу мне. Наконец из травы вышел человек низкого роста, плечистый. Тяжелая корзина пригибала его к земле. Из-под короткой синей рубахи торчал живот. Штаны держались на бедрах.

Он вошел в дом, опустил корзину на пол, высвободил руки от веревочных ручек, выпрямился и шумно с облегчением вздохнул. Затем вышел к воде, вымыл ноги, вернулся и подсел к огню. Мы сгрудились у его корзины: десяток крупных плодов, среди них несколько тыкв.

— Продаете?

— Не нужно денег. Ешьте так.

Мужчина держался непринужденно, как в собственном доме. Оказалось, что он и в самом деле у себя дома и доводится зятем старику хозяину. Молодая женщина, сидевшая ночью у огня, старикова дочь. Сам старик, которого зовут Нян, давно овдовел. Имя зятя звучит как из старинного романа — Чиеу Ван Хыонг. Но что самое удивительное: ему уже за сорок.

21.10.47. Неожиданно выяснилось, что Ань Ты считает нашу стоянку недостаточно конспиративной и поэтому временной. Сегодня он собрался показать мне и Кхангу другое место, чтобы можно было обсудить и принять окончательное решение. Едва мы успели позавтракать, как пришел наш проводник — ман. За спиной ружье. На вид ему лет тридцать. Голова повязана платком, волосы собраны в пучок. Светлым лицом и изысканно-учтивыми манерами он напоминает средневекового послушника, вроде студента времен Нгуен Чая