Избранное - [113]
— Конечно. Запишите адрес…
Быков записал. Поблагодарил.
— А кстати, — сказал он, — запомни. Придется обувь чинить — езжай к Финляндскому вокзалу, там наш Степа сапожной мастерской заведует. Мне и женке все сапоги-туфли перечинил — не взял ничего. Верно, поставил я ему, зашли в шалман и этак хорошо, с приятцей посидели… Вспомнили о нашем военном житье-бытье… И знаешь — приятно вспомнить… Ей-богу! Даже нашего комвзвода, что гробил мотор, и того бы хотелось повидать.
— Кроме Степана Ивановича, никого не встречали?
— Нет… Полковник, знаю, преподает в академии. Колотушкин — сидит. Кого-то гробанул, причем на пешеходной дорожке. Водитель-то он опытный, но бесшабашный. Это, видно, и подвело. Кого мне хотелось бы повидать, так это Ивана Ловейку…
— У меня есть его адрес… — сказал Сережа.
— Адрес-то и у меня есть, да все как-то… И времени нет, да и думаешь: придешь, и что? Теперь о войне все забыть стараются. Да и верно, чего вспоминать? Сейчас не до лирических воспоминаний, вкалывать надо! И повар не отвалит уже тебе котелок каши: сам себя корми.
— Здравствуй, Марина…
— Здравствуй, — сказала она. — Ты?
Сережа смущенно улыбнулся. Три года не виделись… И все же в этой стройной высокой девушке виделась прежняя худенькая Марина.
— Я так и знала, что ты придешь. Так и знала. Знала, что так будет.
То самое пальтишко, теперь короткое ей, упало с ее плеч. Но она, не замечая этого, стояла на сквозняке в той же холодной передней, загроможденной старой мебелью.
— Пойдем, — сказала она, как прежде беря его за руку, — только осторожней. Здесь корыто…
Он вошел в комнату и остановился в недоумении. Что-то новое. Что? А, люстра! Он впервые увидел ее зажженной…
XIII
Да… Все сбылось и не сбылось. И нынче я согласен снова вернуться туда, в круг моей юности. Вбежать в штаб к капитану Песочинскому, услышать его ворчливое «ра-а-но», спешить на поезд, прыгать на ходу у виадука, разбивая колено… Клянчить пароль у Рыбина и, главное, раз в месяц видеть маму… Раз в месяц?! Раз в год…
…Дверь тихо приотворяется — я знаю, что это Вадик. Но я не поворачиваюсь к нему. И он знает, что это — дурной признак.
— Папа, извини…
— Я занят.
Молчит. Тоже закрылся. Неслышными быстрыми шагами входит Лена.
— Папа, прости нас, Мы помним, сегодня день бабушки.
— Плохо помните.
— Отец!..
На этот раз в голосе Лены звучат слезы. И я уже не могу сердиться.
— Я сейчас еду… на кладбище.
— Мы с тобой.
— Тогда одевайтесь.
Мы одеваемся под лай Джоя, который понял, что его не берут, и выходим на лестницу. Вначале мы едем туда, где жила мама. Это несколько остановок. Вот и тот дом… Я открываю своим ключом дверь, входим в квартиру. Движение и вздох в комнате, маминой комнате, заставляет меня вздрогнуть.
— Сережа, это ты?.. Я так и знала и подгадала ко времени, — говорит Антонина, бывшая медсестра с маминого отделения, что так вкусно умела варить сахар. Она не оставила своего командира до самой смерти. И после смерти осталась верной ее памяти. Она тоже старенькая, давно уже на пенсии. Лицо ее заплакано. Нина Ивановна, с которой мы вместе пережили первую блокадную зиму, — тоже здесь.
Я вхожу в комнату мамы. Здесь все, как было… На меня смотрят два портрета: мамин, увеличенный мною с маленькой карточки уже после ее смерти, и — огромный Сережин. Этот заказывала еще мама. Сам снимок был сделан, видно, где-то в середине сорок третьего года, потому что на гимнастерке полевые погоны (их ввели уже к тому времени) и первая медаль. Мама очень любила именно эту фотографию. Всматриваюсь в нее. Во вскинутых открытых глазах мальчика столько надежд!..
И все сбылось и не сбылось.
Трогаемся дальше уже вчетвером. Знакомое шоссе. Справа высокими корпусами уже подошел город, но слева все, как прежде. Деревянные дачи, озеро, холм и синий купол. Небо. И тишина.
СЛЕД
Лунная ночь с девятнадцатого на двадцатое августа сорок второго года. Лесистая местность в полутораста километрах от Ленинграда. На небольшой поляне — неподвижные фигуры вооруженных людей, одетых в гражданское. Судя по облику — партизаны; темнеют кучи хвороста, их пять — разложены конвертом. Тут же канистра с горючим, рация. Над ней склонился радист. Подходит старший.
— Ну что, молчат? — спрашивает он.
— Пока молчат. Стоит запросить, не вышел ли их самолет?
— Не следует. Они не меньше нашего беспокоятся. Незачем подгонять, — говорит старший.
— Но здесь полчаса лету…
— И что же? Они сами должны радировать тотчас после вылета.
Проходит еще несколько минут в напряженном ожидании. Радист делает знак рукой. Идут сигналы морзянки, он записывает. Затем, расшифровав, докладывает старшему:
— Группа готова к вылету. Просят подтвердить прием.
— Передайте — ждем. Сигналы — как условились. И заканчивайте. Мы должны помнить о пеленгаторах.
Проходит некоторое время. Возникает отдаленный гул самолета. Старший делает знак рукой. Один из людей бросается к канистре с керосином. Но, прислушавшись, старший останавливает:
— Отставить! Звук не тот. Это дальний бомбардировщик.
И снова молчание. Потом вновь возникает гул самолета. Старший говорит:
— Вот это похоже. Быстро — костры!
Через минуту все пять костров вспыхивают.
Воспоминания об аресте в октябре 1937 г., следствии, ярославской тюрьме, Колымских лагерях, повторном следствии в конце 1940 − начале 1941 г., Карлаге (Карагандинская область Казахской ССР), освобождении в июне 1946 г.
Жизнь успешного человека всегда привлекает внимание, именно поэтому биографии великих людей популярны. Обычно биографии представляют собой рассказ о карьере и достижениях героя. Рона Мерсер пошла по иному пути: она пишет не только о наградах и ролях Анджелины Джоли. В центре книги — личность актрисы, ее становление, ее душевные кризисы и победы над собой. Это позволяет нам назвать это издание исключительным. Впервые в России биография Анджелины Джоли — талантливой актрисы и яркой личности.
Биографический очерк о географе и социологе XIX в., опубликованный в 12-томном приложении к журналу «Вокруг света» за 1914 г. .
Сборник Лётчики Сост. В. Митрошенков {1}Так обозначены ссылки на примечания. Примечания в конце текста книги. Аннотация издательства: Сборник "Летчики" посвящается 60-летию ВЛКСМ. В книгу вошли очерки о выдающихся военных летчиках, воспитанниках Ленинского комсомола, бесстрашно защищавших родное небо в годы Великой Отечественной войны. Среди них дважды Герои Советского Союза В. Сафонов, Л. Беда, Герой Советского Союза А. Горовец, только в одном бою сбивший девять самолетов врага. Предисловие к книге написал прославленный советский летчик трижды Герой Советского Союза И.
Скитский патерикО стяжании евангельских добродетелейсказания об изречениях и делах святых и блаженных отцов христовой церквиПо благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II© Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 2001.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.