Избранное - [94]

— Верно, — подтвердила она, неторопливо протягивая ему свою маленькую изящную ручку. — Возлюбленная Деревянного принца. Я и есть та самая дура.

Она почему-то не особенно спешила отнять свою руку, будто пожатие Аввакума было ей очень приятно.

Профессор кашлянул.

— А это мой племянник Хари, — сказал он, кивнув в сторону мужчины, стоявшего несколько поодаль и смотревшего в окно, причем довольно напряженно, как будто там, за стеклом, в любую минуту могло произойти что-то интересное и важное. Но на улице было темно — стекло упиралось в непроницаемую стену ночи. — Хари, — повторил профессор. — Харалампий Найденов, художник.

— Мастер прикладного искусства, — вставил Хари, не отрывая глаз от окна.

— Все равно художник. Он мой племянник. А эта красавица — его невеста. Познакомьтесь!

Они обменялись рукопожатием. У Хари рука была мягкая и влажная.

— Я не впервые слышу ваше имя, — сказал Аввакум.

Хари небрежно кивнул.

— А наш новый знакомый — археолог, — продолжал профессор. — Археолог и математик-любитель.

— Ну, — сказала Мария, — не завидую вашей профессии. Вечно копаться в каких-то черепках, возиться со всякими там скелетами — разве это не противно?

— Вы смешиваете археологию с антропологией, — заметил Аввакум. — Всяческими там скелетами занимаются антропологи.

— Я ошиблась! — весело рассмеялась Прекрасная фея. Однако ошибка эта, как видно, нисколько ее не смутила. — Верно, антропология занимается, пардон, скелетами. Ну так что ж? Мы ведь в балетном училище ничего такого не изучали. Никаких скелетов.

— И слава богу! — успокоил ее Аввакум.

Смешивая науку о древностях с наукой о давно вымерших предках человека, Мария нисколько не смущалась такой своей неосведомленности. Ее глаза смотрели открыто, без всякого смущения — словно глаза дикарки, не стесняющейся своей наготы.

— А вот вы можете мне ответить, что такое, например, «па де труа»? — продолжала щебетать Прекрасная фея. — Впрочем, откуда вам это знать? — Строгие, умные и как будто видящие все насквозь глаза Аввакума вызвали в ней какую-то неестественную оживленность. — Или, скажем, что такое «пируэт»?

— Впервые слышу это слово! — смеясь, воскликнул Аввакум.

— Какое невежество! — ахнула Мария. — А вы скорее смеяться надо мной, что я не разбираюсь в какой-то там антропологии! Смотрите, сейчас я вам покажу, что такое «пируэт». Смотрите и мотайте на ус!

Она вышла на середину комнаты, подняла выше колен подол своего платья и, встав на носки, стремительно завертелась. Это было великолепно! Аввакум даже не смог сосчитать, сколько оборотов она сделала. Ее ноги напряглись, как натянутые струны, и удивительно блестели — чулки она подбирала под цвет кожи, а сверкающая синева платья еще усиливала их блеск.

— Чудесно! — воскликнул профессор, не в силах сдержать свой восторг. — Чудесно, моя девочка! — повторил он. — Хочешь, я объясню математически, как это получается?

— О дядя, какой же вы, право! — разведя руками, воскликнула Прекрасная фея. — Не утруждайте себя! — Она подошла к старику и нежно поцеловала его в щеку.

— И я могу объяснить математически, как происходит это, — пошутил Аввакум.

Их глаза встретились. В ее взгляде был упрек: как-никак здесь находится ее жених, и даже такой невинный намек на поцелуй мог показаться бестактностью.

«Она не поняла шутки», — подумал Аввакум, однако возникшее маленькое недоразумение нисколько его не огорчило. Он перевел взгляд на жениха. Хари спокойно сидел на своем месте и мастерил на коленях из золотой цепочки какие-то фигурки. Он был так поглощен своим занятием, что, возможно, не обратил внимания на выходку своей невесты: его бледное, несколько одутловатое лицо не выражало ни ревности, ни восторга. Уж не дремлет ли он?

— А теперь мой жених покажет вам, на что способен он, — сказала Мария. — Вот посмотрите, он настоящий волшебник! Да, Хари? — Она обняла его за шею, прижалась грудью к его плечу и стрельнула глазами в Аввакума. — Да, Хари? — повторила она. — Ну-ка, покажи им свое искусство!

Она уговаривала его, словно капризного ребенка.

— Ладно, — сказал Хари и, освободившись от ее объятий, тяжело вздохнул. Затем поглядел на Аввакума, будто хотел сказать ему: «Не судите ее слишком строго, она этого не стоит», — и спросил у невесты: — Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Человечков.

Хари пожал своими покатыми плечами.

Тем временем Мария подбежала к письменному столу и нажала на кнопку звонка.

— Вы у нас сегодня кое-чему научитесь, — сказала она, задорно глядя на Аввакума. — Вам такое предстоит увидеть!.. Вы даже не представляете…

— Человеку никогда не поздно учиться, — примирительно заметил Аввакум.

У двери снова появился толстяк повар. На сей раз он был без халата и важно пыжился в своем полинявшем, времен Франца-Иосифа, гусарском мундире с потертыми аксельбантами, но зато со сверкающими пуговицами, надраенными не иначе как с помощью питьевой соды. Повар стоял у дверей, вытянувшись в струнку, и не сводил глаз с Прекрасной феи.

— Боцман! — крикнула она, подбоченясь. — Когда же ты засвидетельствуешь нам свое почтение?

— Я к вашим услугам, ваше благородие! — отрапортовал бывший кок. Его толстая физиономия вдруг приняла строгое, даже свирепое выражение.