Избранное - [213]

— Нет… по-моему… нет…

Доктору Пларру захотелось содрать с лица другого жидкую бородку, тогда бы он, наверное, узнал кого-нибудь из школьников, с которыми много лет назад учился в Асунсьоне.

— Это Акуино.

— Акуино? Ну как же, конечно, Акуино! — Они снова обнялись, это было похоже на полковую церемонию: поцелуй в щеку и медаль, выданная за невозвратное прошлое в разоренной стране. Он спросил: — А ты что теперь делаешь? Ты же собирался стать писателем. Пишешь?

— В Парагвае больше не осталось писателей.

— Мы увидели твое имя на пакете в лавке у Грубера, — сообщил Леон.

— Он мне так и сказал, но я подумал, что вы полицейские агенты оттуда.

— Почему? За тобой следят?

— Не думаю.

— Мы ведь действительно пришли оттуда.

— У вас неприятности?

— Акуино был в тюрьме, — сказал Леон.

— Тебя выпустили?

— Ну, власти не так уж настаивали на моем уходе, — сказал Акуино.

— Нам повезло, — объяснил Леон. — Они перевозили его из одного полицейского участка в другой, и завязалась небольшая перестрелка, но убит был только тот полицейский, которому мы обещали заплатить. Его случайно подстрелили их же люди. А мы ему дали только половину суммы в задаток, так что Акуино достался нам по дешевке.

— Вы хотите здесь поселиться?

— Нет, поселиться мы не хотим, — сказал Леон. — У нас тут есть дело. А потом мы вернемся к себе.

— Значит, вы пришли ко мне не как больные?

— Нет, мы не больные.

Доктор Пларр понимал всю опасность перехода через границу. Он встал и отворил дверь. Секретарша стояла в приемной возле картотеки. Она сунула одну карточку на место, потом положила другую. Крестик раскачивался при каждом движении, как кадильница. Доктор затворил дверь. Он сказал:

— Знаешь, Леон, я не интересуюсь политикой. Только медициной. Я не пошел в отца.

— А почему ты живешь здесь, а не в Буэнос-Айресе?

— В Буэнос-Айресе дела у меня шли неважно.

— Мы думали, тебе интересно знать, что с твоим отцом?

— А вы это знаете?

— Надеюсь, скоро сможем узнать.

Доктор Пларр сказал:

— Мне, пожалуй, лучше завести на вас истории болезни. Тебе, Леон, запишу низкое кровяное давление, малокровие… А тебе, Акуино, пожалуй, мочевой пузырь… Назначу на рентген. Моя секретарша захочет знать, какой я вам поставил диагноз.

— Мы думаем, что твой отец еще, может быть, жив, — сказал Леон. — Поэтому, естественно, вспомнили о тебе…

В дверь постучали, и в кабинет вошла секретарша.

— Я привела в порядок карточки. Если вы разрешите, я теперь уйду…

— Возлюбленный дожидается?

Она ответила:

— Ведь сегодня суббота, — словно это должно было все ему объяснить.

— Знаю.

— Мне надо на исповедь.

— Ага, простите, Ана. Совсем забыл. Конечно, ступайте. — Его раздражало, что она не кажется ему привлекательной, поэтому он воспользовался случаем ее подразнить. — Помолитесь за меня, — сказал он.

Она пропустила его зубоскальство мимо ушей.

— Когда кончите осмотр, оставьте их карточки у меня на столе.

Халат ее захрустел, когда она выходила из комнаты, как крылья майского жука.

Доктор Пларр сказал:

— Сомневаюсь, чтобы ей долго пришлось исповедоваться.

— Те, кому не в чем каяться, всегда отнимают больше времени, — сказал Леон Ривас. — Хотят ублажить священника, подольше его занять. Убийца думает только об одном, поэтому забывает все остальное, может грехи и почище. С ним мало возни.

— А ты все еще разговариваешь как священник. Почему ты женился?

— Я женился, когда утратил веру. Человеку надо что-то беречь.

— Не представляю себе тебя неверующим.

— Я говорю ведь только о вере в церковь. Или скорее в то, во что они ее превратили. Я, конечно, убежден, что когда-нибудь все станет лучше. Но я был рукоположен, когда папой был Иоанн [224]. У меня не хватает терпения ждать другого Иоанна.

— Перед тем, как идти в священники, ты собирался стать abogado. А кто ты сейчас?

— Преступник, — сказал Леон.

— Шутишь.

— Нет. Поэтому я к тебе и пришел. Нам нужна твоя помощь.

— Хотите ограбить банк? — спросил доктор.

Глядя на эти торчащие уши и после всего, что он о нем узнал, Пларр не мог принимать Леона всерьез.

— Ограбить посольство, так, пожалуй, будет вернее.

— Но я же не преступник, Леон. — И тут же поправился: — Если не считать парочки абортов. — Ему хотелось поглядеть, не дрогнет ли священник, но тот и глазом не моргнул.

— В дурно устроенном обществе, — сказал Леон Ривас, — преступниками оказываются честные люди.

Фраза прозвучала чересчур гладко. Видно, это была хорошо известная цитата. Доктор Пларр вспомнил, что Леон сперва изучал книги по юриспруденции — как-то раз он ему объяснил, что такое гражданское правонарушение. Потом на смену им пошли труды по теологии. Леон умел при помощи высшей математики придать достоверность даже троице. Наверное, и в его новой жизни тоже есть свои учебники. Может быть, он цитирует Маркса?

— Новый американский посол собирается в ноябре посетить север страны, — сказал Леон. — У тебя есть связи, Эдуардо. Все, что нам требуется, — это точный распорядок его визита.

— Я не буду соучастником убийства.

— Никакого убийства не будет. Убийство нам ни к чему. Акуино, расскажи, как они с тобой обращались.

— Очень просто, — сказал Акуино. — Совсем несовременно. Без всяких электрических штук. Как conquistadores