Избранное - [19]
Шрифт
Интервал
И топор в руках весь день, —
Знай, теши, забудь про лень!
И на хвое в поздний час
У костра ждет ужин вас,
В шалаше вам на ночь ель
Стелет мягкую постель.
Спят отец и сыновья,
С ними сплю подчас и я…
По неделям с вами жил.
С топором и я дружил
По неделям в дождь и в зной
На прогалине лесной.
В недород вы прочь с земли
В город вслед за мной ушли,
И, как я (шел пятый год),
Ждали вы: рассвет придет.
Ждали — и не дождались…
Го-го-го!
Эй, отзовись!
Но меня учил отец —
Всем путям сужден конец.
Знаю — зов напрасен мой,
Не дойдет он до Янко —
Он навек обрел покой
Под землей, неглубоко…
Го-го-го!
Безответный зов души,
Замер крик в ночной тиши.
Память я твою зову,
И она со мной, жива:
Облик твой, твои слова,
Весь ты — рядом, наяву.
Водишь ты моей рукой
По бумаге в час ночной,
И, когда себе я сам
Не один вопрос задам
(Что ответить — да иль нет), —
Ты подскажешь мне ответ.
IV
Рядышком с нами живет бедняк.
Друг мой Олесько, бос, полунаг.
Мы неразлучны — еврей и поляк.
Смерти отец его старый ждет.
На чердаке он, как голубь, живет.
Сестры растут словно дикий осот.
Где-то царю служит старший брат.
Шестеро дома осталось ребят.
Пара одров, да корова, да сад.
И на клочке песчаной земли
Роются тщетно соседи мои.
Кони с Олеськой — кормильцы семьи.
Возит дрова он дорогой лесной,
Жжет его холод и жжет его зной,
Вязнет в грязи по ступицы весной.
Порожняком он едет назад,
Сядет попутчик — то-то он рад:
Булки ломоть — для голодного клад.
Едут и едут. Уж ночь близка,
Колкие елки грустят у лужка.
Песня проснулась в груди паренька.
Песню Олесько поет в полумгле,
Ту, что я слышал не раз на селе —
Песню о порабощенной земле.
V
Если б вы спросили: «Да кому на свете
Надобны простые имена — вот эти?»
Хоть вопрос нелегкий задали вы строго,
Думаю — ответ мой тронет вас немного.
На вопрос вопросом сразу я отвечу,
Убедить сумею вот какою речью:
«А имен позорных разве в жизни мало?
Жизнь их породила, помнить приказала.
Имена, что в людях будят счастья чувство,
Чувство правды, света, — нам дает искусство.
В их кругу высоком для имен безвестных
Средь прекрасных, гордых пусть найдется место.
Пусть вам и безвестность вдруг подскажет имя
Дорогое сердцу — нет его любимей!»
В парикмахерской
Пер. Н. Ушаков
Хоть комната мала — обычная она.
Устали зеркала. Усталость их усвоя,
Я нетерпенья полон, я устал.
И по привычке говорю я сам с собою:
«Да, ты устал, но чья вина,
Что старым выглядишь в стекле зеркал?»
А вот и мой черед. Но почему
Я недоволен? Женщина простая,
Учась, моей займется бородой,
Недавно из деревни, а мастером уже ее
считают.
Молчи, доверь ей подбородок свой седой —
Пора и постареть, идет к тому.
Я приглашен, я перед нею сел.
Заводит разговор, намыливает, бреет.
Ого! Здесь, видно, мелочь каждая сложна,
Вот-вот лицо мое помолодеет.
А знаете? Уже усвоила она
Искусства своего приемы все..
Ведет беседу. Слушаю ее.
Нова беседа мне такая.
Мне кажется, я отдыхаю здесь.
И мастер говорит: на жизнь хватает,
Она свободна, на ученье время есть.
Нельзя пожаловаться, есть у ней жилье
Умны ее вопросы, и у ней
О людях и о мире мнение найдете.
— А как у вас? — она мне говорит опять. —
Легко ли оправдать себя там на работе? —
Как нравится вам слово «оправдать»?
Мир от таких становится новей.
Она кончает. Вновь я юным стал.
Я спрашиваю у немых зеркал:
Свое ль лицо я вижу молодое?
Не спорят зеркала, не говорят со мною.
И женщину вознаградить мне нечем.
Что дам я ей взамен за эти речи?
Нет, не она, а я здесь ученик.
Я ей благодаря речь нового постиг.
Вовсе без имени
Пер. В. Щепотев
I
Вижу, учишь ты меня, друг мой,
Чтоб я страх греха забыл с тобой.
Самый вид твой юный подсказал,
Что закон отцов моих мне лгал,
Что беднит нас вера матерей, —
Бог в природе заключен твоей.
Средь березок, в нимбе ты небесном,
Божья благость — в существе прелестном.
II
Безмерно нежен я душой,
Когда в венке берез живой
И дивный образ вижу твой.
И если в небесах есть бог
(И в это верил я в свой срок) —
Дать этот миг лишь он мне мог.
Кто наделяет красотой
И кто достоин чести той,
Кому сужден тот дар земной?
Прошло уже сто тысяч дней…
На ту тропу в тени ветвей
Взгляну — спросить спешу скорей…
Как прежде на тропе лесной,
Когда я видел облик твой,
Спрошу и дам ответ прямой…
И хорошо, что редким днем
Теперь в лесу бываю том,
Спрошу и дам ответ… молчком.
III
Помню верхние полки в скрипучих вагонах —
Полки в классе четвертом, в том классе
зеленом.
Всею детской душой, замиравшей в волненье,
Я увидел их слезы, я слышал их пенье.
Но яснее их плача и песен угрюмых
Я постиг беспросветность отчаянной думы,
Той, что голову к острым коленям склоняет,
Что умершим глаза медяком закрывает.
Братство
1920 — 1938
Первое мая
Пер. М. Петровых
Нынче весна запоздала.
Сад затуманен дремотой,
Листьев раскрывшихся мало.
Словно боятся чего-то.
Но, отливаясь в колонны,
Люди несут вдохновенье
Солнцу и той, полусонной,
Дымке над рощей весенней.
В облачной глуби простора
Праздник встает, беззаботен.
Так предвещается взору
Памятник в складках полотен.
Кажется, вот по приказу
Схлынут волною полотна, —
Солнце из пасмури сразу
В окна ворвется свободно.
Словно гудящие струны,
Гром голосов над отчизной
Грянет: «Да здравствует юный
Праздник ликующей жизни!»