Избранное - [14]

Ф. Энгельс

«Текли века — и позабыть пора бы…»

Текли века — и позабыть пора бы

Религию Погрома и Резни,

Когда зеленая чалма араба

Здесь заслоняла солнечные дни.

А там и ты пришел, Абдул-Гамид,

Побаловаться в каменных деревнях —

Поет зурна, и барабан гремит,

И трупы коченеют на деревьях.

«Армения! Как путь в небытиё…»

Армения! Как путь в небытиё,

Твой старый враг не покидает сцену,

Лелея за кулисами измену

И снаряжая воинство ее.

Еще тебя пометят смертным знаком,

Поволокут с проклятьем и хулой,

И поп облобызается с дашнаком,

И сын попа обнимется с муллой.

«Но кто сказал — с презренного похмелья…»

Но кто сказал — с презренного похмелья,

Что сломан меч и продырявлен щит?

Молчит провал Аргинского ущелья,

Но память у поэта не молчит.

Его звезда горит в беззвездном мраке,

И он увидит, став на перевал,

Что не подымут голову дашнаки

И будет так, как Ленин завещал.

«Армения! Бессмертен твой народ…»

Армения! Бессмертен твой народ,

Он не числом прославлен, а уменьем —

И на него глядят с недоуменьем:

Что он предвидит? Что изобретет?

В какой еще посмотрит телескоп,

Какое чудо вырастит в долине,

Через какой перемахнет окоп,

Чтоб вместе с нами ликовать в Берлине?!

«С балкона, сверху, видно было мне…»

С балкона, сверху, видно было мне,

Как на дорожке, выметенной чисто,

Стояли иностранные туристы

У памятника Павшим на Войне.

А зной плясал по черепице крыш,

И сон пришел, незримо и нежданно,

И снились мне Отвага, и Париж,

И улица Мисака Манушяна.

1964

Прощальный пир

Вступление

Поэзия! Будь на ногу легка,

Чтоб в гости ездили поэт к поэту,

Чтоб разум не сидел у камелька,

А бодро путешествовал по свету.

Быть может, в этом-то и корень зла,

Что — как признала братская беседа —

Недалеко от глупости ушла

Безрадостная мудрость домоседа[1].

Тост

1

Итак, в объятьях дружеского пира

Я стал как будто духом посмелей:

Я ловко процитировал Шекспира,

Учитывая близкий юбилей.

Не покидай меня, лихая лира,

И в грозный рог еще вина налей,

Прибавь мне сил и выдумки для тоста,

Которым здесь блеснуть не так-то просто.

2

«Друзья мои! Как будто с колыбели

Я с вами связан в сумраке времен.

Пусть с нами нет могучего Орбели,

Иосифа Абгаровича, он

Всегда следил, чтоб мы не оробели

И свято чтили божеский закон:

Чтобы никто на донышке стакана

Не оставлял ни капли «Еревана».

3

И он учил, что у судьбы-злодейки

Ты должен вырвать, хоть из-под земли,

Зачем богатство? — только три копейки

И первая копейка — для семьи,

Вторая — для совсем другой семейки,

Где празднуют товарищи твои,

Ну, а поскольку есть и свет и тень,

То третья, так сказать, на черный день.

4

И вот теперь, среди друзей пируя,

Гостеприимство горное ценя,

Я буду пить сегодня за вторую,

Что сберегли армяне для меня, —

Хотел бы греться у ее огня

До той поры, покамест не умру я,

И да простит семья мои стихи,

Как прочие немалые грехи».

Эпилог

Нам ни к чему преуменьшать удачи,

Столь редко посещающие нас, —

В Армении мы стали побогаче

И кое-что скопили про запас.

На склоне лет мы сможем вспомнить пир

Во всем его языческом размахе —

Свободу, а не ханжеский трактир,

Где втихомолку пьянствуют монахи.

1964

Воображаемое свидание с Ованесом Ширазом (Неправильные октавы)

...Больше ничего

не выжмешь из рассказа моего.

А. Пушкин

1

Нам ненавистны варварские пьянки —

Мы пьем степенно, Ованес Шираз.

И, если это правда без прикрас,

Закажем, друг, по порции солянки

Такой, где, радуя голодный глаз,

Блестят маслины, как глаза армянки,

Что многократно, но не впопыхах,

В твоих изображаются стихах.

2

Вот это значит уважать культуру,

А не бесчинствовать в дыму и мгле,

Где пьют пижоны «под мануфактуру»,

Чтоб через час валяться на земле.

3

Обед по-царски и шашлык по-карски —

Синонимы. Тут разных мнений нет.

Мы не нуждаемся ни в чьей указке,

Чтоб сочинить наш княжеский обед.

Пока есть деньги, мы живем как в сказке,

Ну, а наутро, чуть забрезжит свет,

Мы дома вывернем свои карманы

И как-нибудь опять нальем стаканы.

4

И вот плывут, не ведая смущенья,

Как равные, солянка и шашлык:

То двух культур, достойных восхищенья,

Немой, по выразительный язык, —

И дух взаимного обогащенья

Над ними вьется, важен и велик.

И, понимая это, мы запьем

Солянку - водкой, а шашлык — вином.

5

Могучей кулинарии наука

Ты хороша и ныне, как в былом,

Ты и теперь, не зная слова «скука»,

Объединяешь нас таким теплом,

Что даже фаршированная щука

Была бы тут не лишней за столом.

Хотя тогда, Шираз, придется снова

Потребовать у девушки спиртного.

6

«Да будет так, — кивает Ованес, —

Я замечаю, что с твоим приездом

В меня как будто бы вселился бес,

Он прямо в душу, окаянный, влез,

Усевшись там определенным местом,

И не видать, чтоб скоро он исчез.

И если это, друг мой, предпосылка,

То следствием пусть явится бутылка».

7

По мне, хоть две бутылки: я не жмот, —

Они ускорят ровный ритм рассказа, —

Но люди скажут, что виновен тот,

Кто совратил непьющего Шираза,

Который духом трезвости слывет

От Закавказья до Владикавказа.

Я не хочу, чтоб от меня народ

Шарахался, как от дурного глаза.

И так тревога прибавляет сил,

Что я октаву эту удлинил.

8

А впрочем, пусть десятки зорких глаз,

Слегка знакомых или незнакомых,

Все это видят: нам пришлось не раз

Спокойно пить в прославленных хоромах

9

И что ж? Мы живы, Больше ничего

Не выжмешь ив рассказа моего.