Избранное - [28]

- Падре, скажите, что я должен делать...

- Молись, молись и беги от мыслей о женщинах.

- Я хочу женщину, падре, признаюсь вам и в этом. Всегда хочу.

- Ты грешишь вдвойне, и наказание тебе будет двойное. Не смей приходить сюда, пока не раскаешься искренне! Я поговорю с твоей тетей...

- Нет, вы этого не...

- Я спасаю души всеми средствами. Сегодня отпущения я тебе не дам. Это была как бы простая беседа.

Судьба других людей - любимая тема бесед в провинции. Если речь идет о судьбе, на которую Можно повлиять, интерес удваивается. Если же доступная влиянию судьба - это судьба подростка, интерес превращается в долг. А если у этого подростка строптивый характер, долг разрастается до масштабов крестового похода. Тут все знают друг друга, семьи знакомы давно, несколько поколений.

- Да, конечно,- вздыхает донья Пресентасьон,- теперь жизнь идет по-другому.

- Раньше было больше различий между сословиями,- говорит сеньорита Паскуалина.- А теперь все перемешалось.

Асунсьон поднимает глаза от вышивки.

- Именно поэтому, как говорит падре, порядочные семьи должны больше чем когда-либо держаться вместе.

Эти дамы - числом четырнадцать - собираются по четвергам в послеобеденное время, чтобы вышивать салфетки, скатерти и подушечки, которые затем преподносятся священнику. Место собраний каждую неделю меняется. Все эти дамы из житейских соображений поддерживают отношения с женами людей, разбогатевших в Революцию. Только вот эти часы по четвергам посвящаются общению в интимном кругу старых знакомых. Семья самого недавнего происхождения выдвинулась при Порфирио. Самая древняя не без благодарности вспоминает своего основателя, получившего энкомьенду ⁴⁸ в колонии. Асунсьон Себальос де Балькарсель - рудники и коммерция - занимает вполне почетное среднее место, достигнутое выдающимся трудолюбием.

- Г оворят, что в Мехико прислуга невозможно дорогая.

- Моя невестка платит кухарке двести песо в месяц.

- Немыслимо!

- А ты помнишь молодого Регулеса, сына коммерсанта? Так вот, когда я недавно ездила в Мехико на рождественские праздники, я к нему зашла, и его жена сказала, что они только на прислугу тратят три тысячи песо.

- В год?

- Как бы не так! В месяц, в один месяц.

- Ого! Потише, чтоб не услышала твоя служанка. К счастью, здесь они пока смирные. А говорят, что в Мехико...

- И подумай, молодежь стремится в Мехико искать счастья. А я всегда говорю - таких удобств, как в Гуанахуато, нигде не найдешь. Как приятно основать семью в месте, где все тебя знают и где есть истинные друзья.

Усевшись в кружок, дамы вышивают. Гостиная каждую неделю другая, но все они в основном одинаковы: продолговатая комната, балконы с решетками, кресла с высокими спинками и вязаными салфеточками на подлокотниках, высокий стол с мраморной столешницей, бронзовые статуэтки - крылатые Победы, босоногие испанские крестьянки, Данте и Беатриче. Люстра побогаче или попроще. Служанка с косами и в фартучке.

- Какие у тебя планы насчет племянника, Асунсьон?

- Ах, что ты, ведь он только заканчивает школу второй ступени.

- Сколько ему лет?

- Недавно исполнилось пятнадцать.

- Очень красивый мальчик. Я его как-то встретила на улице.

- Да, красивый, хвала господу.

-...но право, друзей ты подбираешь ему очень странных.

- Друзей?

- Вот именно. Сама видела, вроде бы индеец, лохматый, настоящий бродяжка. Ходят в обнимку, что уж тут говорить!

- Клянусь тебе, Паскуалина, я ничего об этом не знаю. Наверно, школьный товарищ.

- Я просто говорю, чтобы поставить тебя в известность. Ведь мальчики не умеют выбирать друзей. А дурной друг - это для ребенка погибель.

- Мои-то сыновья без конца приглашают Хайме, но он ни разу не соизволил...

- Какой-то он у вас замкнутый, правда?

- А ты помнишь, как он был на детском балу?

- Как же не помнить! Вообще чудо из чудес, чтобы этот мальчик куда-то пошел. Весь Гуанахуато об этом говорит.

- Ты не представляешь себе, Асунсьон, какую скуку он там нагнал на всех. Вздумалось ему рассуждать о каких-то редких книгах, да еще с таким важным видом, а потом заявил всем, что они, мол, полные невежды и пустоголовые и бог весть что еще.

- Право же, все говорят, что он настоящий бирюк.

- Бог даст, со временем это пройдет.

- А религиозные обязанности он исполняет?

- Ну как же! Ты ведь знаешь, мой муж в этом отношении очень строг.

- А к кому ты его посылаешь исповедоваться?

- Прежде он ходил к падре Лансагорте, но теперь я ему разрешила исповедоваться у священника Обрегона, к которому ходят почти все его товарищи.

- Да нет, я просто говорю тебе это, потому что сын Рефухио, моей племянницы, пришел недавно из школы сам не свой. Вообрази, посреди урока Хайме встал и заявил, что все мы, католики... Нет, это ужасно. Мне даже повторить стыдно.

- Г овори же, говори.

- Асунсьон отвечает за моральное воспитание мальчика. Г овори все. Она должна знать.

- Что все мы, католики,- лицемеры.

- О!

- Господи боже, Пресентасьон! Кто ему внушил эти идеи?

- То-то я и говорю. Дурное общество.

- И дурные книги.

- Почему ты не запишешь его в Католическое Действие? Когда мои сыновья были в его возрасте, это очень помогло» в их воспитании.

- Мальчики нуждаются в духовном руководстве.