Избранное: Динамика культуры - [150]
При всем своем огромном значении огородная магия вовсе не представляет собой каких-то таинственных церемоний, окруженных строгими табу и совершаемых со всей торжественностью, на какую способны туземцы. Напротив, некто, не посвященный в вопросы киривинской магии, мог бы просто пройти мимо даже очень важной церемонии, не осознав, что происходит нечто весьма значительное. Так, он мог бы пройти мимо человека, скребущего землю палкой или собирающего в кучку сухие ветви и стебли, сажающего клубни таро и при этом, возможно, бормочущего себе под нос какие-то слова. Наш воображаемый зритель мог бы прогуливаться по новому огородному участку, где только что была очищена от зарослей и вскопана почва, в которую воткнуты палки, служащие подпорами для таиту, что несколько напоминает посадки хмеля, и при этом встретить группу людей, которые почему-то останавливаются то там, то здесь и что-то делают в углу каждого огородного участка. И только тогда, когда громкие заклинания раздались бы над огородами, наблюдатель мог бы догадаться о магическом характере этих действий. И тогда все происходящее приобрело бы для него особую торжественность и зрелищность, хотя непосвященному оно могло бы показаться вялым и неинтересным. Он увидит человека, который стоит отдельно от небольшой группы позади него и громко взывает к неким незримым силам, или, как предпочли бы сказать сами киривинцы, разбрасывающего эти незримые силы над полями. Силы эти заключены в заклинаниях и сосредоточивают в себе мудрость и благочестие многих поколений. Или же он увидит нескольких человек, чьи голоса разносятся над всеми полями, произнося нараспев заклинания: так бывает, когда товоси приглашает себе на помощь братьев или других родичей по материнской линии.
Чтобы лучше вообразить все это, давайте рассмотрим одну из таких церемоний – обряд сожжения вырубленных и высушенных растений. Некоторые травы, над которыми предварительно распевали заклинания, привязывают полосками из банановых листьев к высушенным молодым побегам кокоса. Так приготавливаются факелы, с помощью которых огонь переносится в огород. Утром (церемония, которую я наблюдал в Омаракане, началась около 11 часов утра) Багидо’у, товоси этой деревни, пришел в огороды в сопровождении То’улувы, своего дяди по матери и вождя этой деревни, а также нескольких других туземцев, среди которых находилась и Бокуиоба, одна из жен вождя. День был жарким, дул легкий бриз. Вырубленные растения уже высохли, и развести огонь не представляло большого труда. У каждого присутствующего, в том числе и у Бокуйобы, был факел. Зажжение факелов не сопровождалось какой-либо церемонией (их просто зажгли восковыми спичками, предложенными мною не без некоторого сожаления); затем каждый участник обряда прошел со своим факелом с наветренной стороны по огороду, и вскоре тот был охвачен огнем. Несколько детей глазели на огоньки, ни о каких табу не было и речи. Не было и какого-либо заметного волнения в деревне, вызванного этим событием; я заметил, что несколько мальчиков и малышей вообще остались в деревне и даже не пытались прийти и посмотреть на обряд, видимо, не проявляя к нему никакого интереса. Мне пришлось несколько раз участвовать в обрядах, когда Багидо’у и я были их единственными участниками, хотя не было никакого табу, запрещавшего чье-либо присутствие во время ритуалов. Но, разумеется, если уж кто-либо принимал участие в обряде, от него требовалось соблюдение известных правил поведения.
Надо сказать, что проблема табу решается по-разному в различных деревнях, каждая из которых имеет свою собственную систему земледельческой магии. Например, когда я наблюдал однажды в соседней деревне обряд «выжигания», совершаемый на второй день после общей церемонии, похожей на ту, о которой шла речь выше (небольшие кучки мусора сжигались вместе с некоторыми травами на каждом огородном участке), я заметил, что деревенский товоси был очень рассержен тем, что несколько девочек смотрели на эту церемонию, хотя и с порядочного расстояния. Мне объяснили, что имелось табу, запрещавшее видеть эту церемонию женщинам из этой деревни. Бывают обряды, в которых участвуют только товоси, в других, как правило, присутствует еще кто-то из жителей деревни, но бывают и такие обряды, в которых принимают участие все без исключения жители. Подобную церемонию мы опишем более подробно в дальнейшем, поскольку это имеет непосредственное отношение к вопросу об участии балома в магических действиях.
Все сказанное об огородной магии должно лишь показать некоторые общие характеристики киривинской магии. Огородная магия просто более заметна, она выделяется среди прочих магических действий, но обобщения, сделанные из наблюдений за ней, могут быть отнесены и к другим видам магии. На этой основе может быть построена некоторая общая картина, позволяющая дать верную перспективу моим заметкам о роли балома в магии{276}.
Стержень киривинской магии – это заклинания. Именно в них состоит главная сила магического обряда. Можно даже сказать, что сам обряд нужен только для того, чтобы заклинания были произнесены в соответствующих условиях. Обряд – это некий механизм трансмиссии заклинания. Таково мнение всех киривинцев, как специалистов, так и профанов, и даже мимолетное знакомство с магическим ритуалом хорошо подтверждает его. Поэтому именно в формуле заклинания можно искать ключ к идеям, связанным с магическим обрядом. Прежде всего прочего нам бросается в глаза тот факт, что в такого рода формулах мы часто встречаемся с именами предков ныне живущих туземцев. Многие формулы прямо начинаются с длинного перечня подобных имен, выступая, таким образом, в качестве некоего способа вызвать духов обладателей этих имен.
