Избранное - [24]

— Если у тебя самого есть овцы, давай я их у тебя куплю по твоей цене, — с расстановкой ответил Цокзол.

Затем он подошел к своему коню и, собираясь вскочить на него, обратился к своим:

— Делать нечего. Не будем тратить время впустую. Давайте трогаться, пока солнце высоко.

Китайцы посмотрели друг на друга и притихли. Растерянный Жамьян не двигался с места, но потом, что-то сообразив, обратился к сухощавому китайцу и сказал:

— Овцы хо!

По-китайски это означало «хорошие».

Однако китайцы никак не отреагировали и равнодушно продолжали щелкать семечки.

— Надо же! Первый раз вижу китайцев, которые не знают своего родного языка, — пробурчал Жамьян.

«До чего же кичливый народ», — подумал Цокзол и чуть не рассмеялся. Дамдин вскочил на коня и поехал к гурту.

— Больше дорого продать думать, да? Смотреть будем, — холодно сказал рябой.

— А что? Попробуем, — ответил Цокзол.

Китайцы загоготали, словно перелетные гуси, а Цокзол, ведя свою лошадь на поводу, отправился следом за овцами. Вскоре его нагнал Жамьян и, уставившись под ноги, тихо сказал:

— Конечно, ты прав… Быть прямо у цели и промахнуться…

И вдруг торговцы закричали им вслед:

— Эй! Ждать надо!

Цокзол сел и, поджидая их, стал набивать трубку Вскоре те подошли и уселись рядом. Лица их выражали полное дружелюбие. Рыжий достал пачку «Беломора» и стал угощать папиросами Цокзола и Жамьяна. При этом заметил:

— До базара остался близко… Обманывать вас нет. Овца там много… Правильно… Дорого… Правильно, но надо говорить нам…

Цокзол сразу смекнул, что они неспроста ведут себя так, и ответил:

— Давайте договариваться! — И, посмотрев в сторону рябого, добавил: — Если по твоей цене, то ничего не получится.

Тот улыбнулся и тоже заговорил:

— Твоя думать надо… Три день базар стоять надо… Один овца тугрик налог платить надо, а твоя овца много… Тугрик много надо… Понимай сам.

— Так-то оно, конечно, так, но… — начал Жамьян, но рябой прервал его:

— Говори цена!

— Если вы действительно будете покупать, то молодняк продаем по пятьдесят тугриков, маток — по девяносто, а валухов — не дешевле ста, — ответил Цокзол и взялся чистить свою трубку.

Наступила пауза. Дамдину очень хотелось, чтобы сделка состоялась, и он заинтересованно прислушивался к торгу, хотя не упускал случая проследить за пылящей невдалеке машиной или послушать пересвист тарбаганов.

Наконец заговорил толстый китаец:

— Шибко дорого!

— Почему же? — улыбнулся Цокзол.

В разговор вмешался сухощавый:

— Ай-ай! Большой овца восемьдесят пять тугрик… Гурт покупай… Каждый восемьдесят пять тугрик… Все покупай!

Жамьян, как бы соглашаясь с ним, кивнул в сторону Цокзола. А тот, сделав вид, что глубоко задумался, покачал головой.

Китайцы сразу оживились и в один голос забубнили.

— Больше нет! Очень дорогой овца получается. Больше нет!

Наступила неловкая пауза. Затем рябой подытожил:

— Больше не получается!

Цокзол понял, что они действительно заинтересованы в покупке. Но все же боялся продешевить: «А вдруг на базаре цены выше, чем они предлагают?» С другой стороны, с этим муторным и нелегким делом можно было покончить тут же и не иметь больше никаких забот Цокзол, конечно же, все понимал и поэтому ответил:

— Что ж! Раз вы заинтересованы купить, а мы — продать, то будем считать, что сделка состоялась.

На этом торговля закончилась. Китайцы достали из-за пазухи пачки денег, пересчитали их и вручили Цокзолу Он смотрел с удивлением: «Сколько же у них денег?»

За десять дней Дамдин успел привыкнуть к овцам, а теперь в один миг они оказались в чужих руках. Ему стало грустно и жаль овец. «Должно быть, забьют сегодня же», — подумал он и совсем расстроился. Его можно было понять — любой скотовод, когда он ходит за своим скотом, испытывает какую-то необъяснимую радость и расстается с ним очень тяжело.

Китайцы погнали овец. Они, видимо, не раз встречали здесь караваны аратов, идущих на столичный базар. Возможно, давно уже привыкли обманывать и обирать их. Вот и сейчас попытались. Но, кажется, ничего у них не вышло. «Куда им столько овец?» — думал Дамдин. Он и не догадывался, что это были крупные коммерсанты, владельцы частных ларьков, забегаловок и столовых.

Цокзол с Жамьяном сели считать деньги, и когда торговцы удалились на некоторое расстояние, Цокзол сказал:

— Видать, крупные дельцы нам попались… До чего же богаты эти китайцы!

— А я думал, они ни за что не согласятся на твою цену… Так что получилось как нельзя лучше, — ответил Жамьян.

— Боюсь, что на базаре цена еще выше, но, как говорится, знать бы где упасть…

— Нет, Цокзол! Мы не прогадали! Ты очень правильно и мудро поступил, когда погнал овец…

— Я еще в самом начале решил с ними так поступить.

— Мы-то с тобой хорошо понимаем друг друга, вот нам удача и сопутствовала, но я никак не предполагал, что наша поездка так благополучно закончится, — с улыбкой произнес Жамьян и посмотрел на Дамдина, который в свою очередь тоже не мог скрыть своей радости и широко улыбался.

Цокзол, несколько раз пересчитав деньги, вручил Жамьяну его долю, затем протянул Дамдину пять тугриков:

— Это тебе…

Жамьян тоже подал ему три тугрика, но с таким видом, будто вручал ему быстроногого скакуна, и добавил: