Избранное - [129]

Жушуй помолчал, подумал и, собравшись с духом, заявил:

— Слова твои, конечно, не лишены смысла, но ты должен помнить о том, что всех дел не переделаешь. Если работать так, как работаешь ты, не щадя себя, можно, конечно, добиться кое-каких успехов. Но ради этого ты жертвуешь десятком, а может быть, и несколькими десятками лет своей жизни. Слишком дорогая цена! Чем дольше проживешь, тем больше сделаешь. Ты не бережешь себя! Не забывай о том, что все мы любим тебя, все желаем тебе счастья.

Голос Жушуя дрогнул. Его искренность глубоко тронула Чэнь Чжэня. Он несколько раз порывался перебить друга. И когда Жушуй умолк, слова его все еще звучали в ушах Чэнь Чжэня. Чэнь Чжэнь ощутил тепло, исходившее, казалось, из глубины сердца, и дал волю слезам. Чтобы Жушуй не заметил этого, Чэнь Чжэнь отвернулся к стене. А когда слезы высохли, глубоко вздохнул и с трудом проговорил:

— Я понимаю тебя, хорошо понимаю. Честно говоря, я даже знаю, почему ты все это говоришь. Но моя энергия сжигает меня. Вы не можете понять, что творится со мной, когда душу мою охватывает порыв! В такие минуты я думаю лишь о работе, остальное для меня не существует. Я не помышляю о том, что для меня полезно, что вредно, что хорошо, что плохо. Я не думаю даже о жизни. В такие минуты одна лишь работа может удовлетворить меня. Я словно вулкан, припорошенный снегом. И вот, когда начинается извержение и снег тает, мне самому становится страшно. Я ведь хорошо понимаю, как нужно действовать, чтобы достичь результата. Но, когда принимаюсь за дело, о многом забываю. Горячий порыв ослепляет меня. Я перестаю думать о будущем. Я хочу принести в жертву работе часть своей жизни. В этом причина моей неизлечимой болезни, моих страданий. — Голос, полный тоски и отчаяния, отчетливо звучал в тихой комнате.

— Ты заставил меня вспомнить Пашу из «Утренних теней» Арцыбашева, — грустно сказал Жушуй, раздумывая над тем, как продолжить разговор, но Чэнь Чжэнь с испугом перебил его:

— Пашу? Как ты мог подумать о нем? У нас с ним ничего общего нет, я не умру так рано, как он! — в страхе кричал Чэнь Чжэнь, голос его дрожал, в нем звучало страстное стремление жить.

В комнате воцарилась печаль. Горестные мысли овладели Жушуем, он не знал, как выйти из создавшегося положения. Он вдруг понял, что Чэнь Чжэню жаль расставаться с жизнью, со всем, что есть в этом мире, даже с женщинами, на которых он не обращал внимания.

Но, несмотря на это, он работал, не щадя себя, непосильным трудом приближая день собственной смерти.

«Откуда такая противоречивость? Неужели его любовь и ненависть пустили столь глубокие корни? — с горечью и отчаяньем думал Жушуй. — Да, эту загадку нелегко разгадать».

Прошло еще некоторое время. Послышались голоса. Обитатели гостиницы, видимо, уже поднялись. На белоснежных занавесках играло солнце, бросая блики на письменный стол. Чэнь Чжэнь порывисто поднялся, на лице его не осталось и тени грусти. Покусывая губы, он решительно бросил:

— Не стоит об этом грустить. — И добавил: — Забудем о прошлом. Перед нами простирается бесконечно длинный путь!

Он подошел к Жушую, отдернул полог. Чэнь Чжэнь стоял, гордо выпрямившись, лицо его выражало решимость и непреклонность, на нем нельзя было прочесть ни сомнения, ни страха. Жушуй с изумлением думал о том, как это хрупкое тело может выносить столько страданий, как может этот человек быть таким спокойным и непоколебимым. Жушуй знал, что ему не понять этого. Он был взволнован, восхищен, он почти преклонялся перед Чэнь Чжэнем, потому что знал, что сам не может быть таким; ведь всякий раз, когда он начинал думать о сложности собственного положения, он запутывался еще больше. Жушуй неотрывно смотрел на Чэнь Чжэня. Вдруг он сообразил, что именно Чэнь Чжэнь поможет ему разрешить трудный вопрос, и, улыбаясь, сказал:

— Чжэнь, посоветуй, как поступить. — Он с нетерпением ждал ответа.

— Что же я тебе посоветую? Прежде всего скажи, нужна ли тебе женщина? — прямо спросил Чэнь Чжэнь.

— Если я не поеду домой, то, конечно, нужна, — по-прежнему нерешительно ответил Жушуй.

— Опять за свое! — помедлил Чжэнь и продолжал: — Любишь ты, наконец, Жолань или нет?

Жушуй долго думал, продолжая улыбаться, потом кивнул:

— Пожалуй, да.

— А она? Мне кажется, ты ей нравишься.

Жушуй кивнул в ответ.

— Что же, действуй! Ты сказал уже ей о своих чувствах?

— Нет! — чистосердечно признался Жушуй. — Только намекнул. Несколько раз собирался, но не хватило мужества. Да и рано, пожалуй.

— Чего ты ждешь? Тебе уже немало лет, нужно найти в себе мужество! — не сдержавшись, рассмеялся Чэнь Чжэнь. — Что пользы от твоих намеков? Все равно рано или поздно придется сказать ей прямо. Сейчас как раз удобный случай, не упускай его. Я советую тебе сделать это не мешкая. Не надо. откладывать!

— Это, конечно, верно, — в раздумье проговорил Жушуй. — Но что это даст?

— Что даст? Победу или поражение! — улыбнулся Чэнь Чжэнь. Помолчав, он добавил: — Мне кажется, у тебя все шансы на успех!

Чэнь Чжэнь действительно был уверен в успехе Жушуя и решил, что такое предсказание сделает друга более решительным. Кто мог подумать, что это возымеет как раз обратное действие. Разговор об успехе приближал мечты к действительности. А это означало, что от разговоров нужно переходить к действию и, не колеблясь, принять окончательное решение. Однако люди, подобные Жушую, не могли так легко принимать решения. Его снова охватили сомнения, но он не считал их безосновательными, ведь речь идет о женитьбе на Жолань. Эта женитьба все изменит, начнется новая жизнь, которая тоже потребует от него мужества. Выдержит ли он эту жизнь? Пока еще у него нет уверенности. А потом, он до сих пор не рассказал ей о себе, сказал лишь, что еще не женат. Он вовсе не хотел обманывать ее и сам не знал, зачем поступает так. Возможно, потому, думал он, что ему самому хотелось верить в это. И невольно он принял мечту за действительность. Но если он собирается жениться на ней, нельзя держать ее в неведении. Между мужем и женой не должно быть тайн. Поэтому он должен немедленно сказать ей правду. Но признаться в том, что он лгал ей, у него не хватает смелости. Кроме того, он не знал, как она отнесется к этому. Может быть, она возненавидит его, станет презирать, он не перенесет этого удара. Но сколько он ни размышлял, он все более убеждался: ему недостает смелости.