Избранное - [126]

— Среди служанок кафе встречал замечательных девушек, они понимают, что такое настоящая любовь. Это также может в какой-то мере служить подтверждением взгляда Чэнь Чжэня, — сказал он, улыбаясь. Чэнь Чжэнь не высказывал в прессе своей точки зрения по этому поводу. — Помню, зашел я как-то к одному японскому приятелю, вместе с ним заглянули в кафе. За нашим столом прислуживала молодая девушка. Она села рядом с нами, и мы разговорились. Мой приятель спросил ее, почему она избрала эту профессию, ее ответ поразил нас. Она сказала нам, что любит людей и особенно тепло относится к трудовому люду. Капиталисты выжимают из бедняка все соки, общество относится к нему с презрением. Он целыми днями трудится, не видя никакого просвета. В кафе он стремится отдохнуть, поэтому мы, девушки-служанки, всячески стараемся утешить его: пусть он успокоится здесь и хоть на время забудет о своей тяжелой жизни, пусть наберется сил для дальнейшей борьбы в этом мрачном обществе. А еще она сказала нам: «Я пришла сюда не затем, чтобы служить забавой, а из сочувствия к людям, чтоб утешать их…» Она свободно обращалась со словами «большевик», «пролетариат». Ей было не больше восемнадцати лет. Миловидная, с хорошими манерами. Мой приятель подумал даже, что она социалистка. Мне не довелось больше встретиться с нею. Я не мог представить себе, что в Японии есть такие женщины…

— Жаль, что вы больше не видели ее! Неплохо было бы познакомиться с такой девушкой. Кто знает, быть может, со временем она тоже станет выдающейся писательницей! — сказала Юньюй.

— Почему, мисс Цинь, вы не мужчина! Будь вы мужчиной, вы, конечно, сейчас же отправились бы в Японию! — засмеялся Жушуй.

— Да, я была бы смелым мужчиной и делала бы все, что задумала. Терпеть не могу нерешительных мужчин, в них нет ничего привлекательного, — с горячностью проговорила Юньюй. Она все время покачивала ногой, ее живые глаза были широко раскрыты. Она посмотрела на Жушуя, затем перевела взгляд на спокойное лицо Чэнь Чжэня, на миг задержалась взглядом на лице Жэньминя, а затем взглянула на Жолань. Она всегда несколько свысока смотрела на мужчин, считала себя благороднее их: почти каждый мужчина пытался добиться ее благосклонности. Когда она говорила о нерешительности мужчин, то имела в виду вовсе не Жушуя — она мало знала его характер. А Чэнь Чжэнь решил, что она подсмеивается именно над ним. Напротив, Жушуй в отношении себя даже не допускал подобных мыслей, так как считал себя смелым.

Поговорили еще немного. Вечерело. Жушуй оставил гостей у себя ужинать, а после ужина предложил прогуляться по берегу моря.

Ночь была лунная. Луна наполовину погрузилась в море, посеребрила волны: казалось, в воде плещется бесчисленное множество серебристых карпов. На берегу почти никого не было, встретились только молодые супруги, тоже жившие в гостинице, да несколько мальчишек возились на берегу. Наши друзья посидели на лестнице, потом прошлись. Больше всех говорили Жушуй и Юньюй, Чэнь Чжэнь почти все время молчал и наконец, сославшись на срочные дела, распрощался, как ни удерживал его Жушуй. Ушел вместе с ним и Жэньминь — его жене нездоровилось. Друзья спешили к последнему поезду, до станции было минут тридцать ходу. Прощаясь, Юньюй спросила Чэнь Чжэня, почему он перестал бывать у Цзяньгана, тот объяснил, что занят. Юньюй пообещала навестить его и пригласила к себе.

— Непременно зайду, если будет время, — ответил Чэнь Чжэнь.

Девушка пригласила также Жэньминя и Жушуя. Оба приняли ее приглашение.

Жолань оставила Юньюй ночевать у себя.

5

Через два дня Чэнь Чжэнь снова отправился к Жушую. Тот вместе с Жолань и Юньюй собрался к морю. Друзья встретились с Чэнь Чжэнем уже в воротах и пригласили его присоединиться.

В этот раз они вышли на прогулку раньше, чем в прошлый, — сумерки только наступили. Воздух был напоен прохладой. Еле уловимые ароматы летнего вечера и тихий шепот прибоя сулили гармонию. Несколько рыболовных суденышек, покачиваясь на волнах, двигались к берегу. Порой, нарушая тишину, доносилась звонкая песня рыбаков, и звуки ее долго стояли в воздухе.

На Жолань было легкое светло-голубое платье европейского покроя, с отложным воротничком, светло-голубые шелковые чулки. Она казалась в этот вечер еще более юной, свежей и привлекательной. На Цинь Юньюй тоже было легкое европейское платье из розового флера. Сквозь платье просвечивала шелковая комбинация, облегавшая высокую грудь. На ногах у Юньюй были шелковые чулки телесного цвета и белые туфли на высоких каблуках. Девушка сегодня была прекрасна.

Подруги стояли на берегу и смотрели вдаль, туда, где небо сливается с морем. Они были почти одного роста и обладали одинаково звонкими голосами. Каждая из них была по-своему прелестна. Они будто дополняли друг друга. Прохожие одаривали их восхищенными взглядами. Когда девушки стояли рядом, их можно было принять за родных сестер. Жушуй беседовал с ними, улыбаясь. Он был необычайно весел в тот вечер.

Чэнь Чжэнь нарочно остановился поодаль. Но радостные голоса и звонкий смех девушек непрестанно долетали до его ушей, волновали его. Стоило ему отвлечься от происходящего, как его тут же начинал мучить вопрос: «Как я очутился здесь?» И перед глазами вставали иные картины: товарищи, горячие споры, волнующие речи на собраниях, работа над составлением докладов в мансарде, пропагандистские беседы в хижинах… книги, листовки, бледные, взволнованные люди, горящие гневом глаза, простые лица, вопрошающие взгляды… и потом опять ясные глаза с длинными ресницами, улыбающееся круглое личико. Его трогало это овальное лицо с подкрашенными ресницами и накрашенными губами. Два лица, будто выписанные тонкой кистью художника, сменяли друг друга, словно стремясь заслонить собой все остальное. Чэнь Чжэнь в изумлении осмотрелся кругом: море, небо, девушки, полные жизни, молодости. «Как бы избавиться от этого общества?» — думал он. Но, может быть, именно эти девушки сумеют сделать его счастливым? Нет, его место не здесь, а в тесных мансардах, на собраниях, в убогих хижинах.