Избранное - [62]

остановиться над водой, –

кукушку слушать вдалеке

и видеть месяц молодой.

Из четырех времен в году

осень ясней и тише всех:

не слышно птиц, и на виду

последний вызревший орех;

но открывает небосклон

поляны, в иней серебря,

чтоб виден был со всех сторон

великий праздник Октября.

Из четырех времен в году

зима свежей и крепче всех:

она пруды кует в слюду

и заячий меняет мех…

А на салазках вниз с горы!

А шаг голландский на коньках!

А сквозь морозные пары

вечер – в колючих огоньках!..

1950

Зима

Прелесть утренней зимы!..

Дни стоят невыразимы,

снегу – хоть давай взаймы

всем другим бесснежным зимам.

Снег и снег, и ель в снегу –

в белых пачках – балериной,

снег зажегся не лугу

ювелирною витриной.

Иней мечет жемчуга,

ветка вверх взметнется тенью,

и осыплются снега

театральным привиденьем.

Белый прах провьет столбом,

чтоб развеяться бесшумно,

в небе еле голубом

все безмолвно и бездумно…

На оградах, на столбах

шапки криво вздеты набок,

будто выпивший казак

спотыкался на ухабах.

Этот воздух, этот вид

можно пить не без опаски:

он действительно пьянит

замороженным шампанским!

1953

Февраль

Над ширью полей порожних

небес весенний синяк…

Зима плывет на полозьях,

зима скользит на санях.

Задумавшиеся деревья,

задористые лучи,

в оврагах – ревущие ревмя

всклокоченные ручьи.

На ветра скрещенных саблях

сложил свою голову снег,

и свищет отходную зяблик

зиме уходящей вослед.

1953

Март

Открой скорей ресницы,

не в зимнем беспамятном сне:

звенят, звенят синицы

повторную славу весне.

С тобою сядем рядом

на ветра большой самолет,

весенним водопадом

нас с ног до голов обольет.

Ты вспомнишь, как это похоже

на то, что видел глаз,

когда мы были моложе,

но зорче в тысячу раз.

Потому-то только теперь нам

без розовых очков

все видимо точно и верно

раскрытою ширью зрачков.

Открой живей ресницы,

взгляни сюда сама:

последние страницы

перелистывает зима!

1953

Июнь

Что выделывают птицы!

Сотни радостных рулад,

эхо по лесу катится,

ели ухом шевелят…

Так и этак, так и этак

голос пробует певец:

«Цици-вити», – между веток.

«Тьори-фьори», – под конец.

Я и сам в зеленой клетке,

не роскошен мой уют,

но зато мне сосны ветки

словно руки подают.

В небе – гром наперекат!..

С небом, видимо, не шутки:

реактивные свистят,

крыльями кося, как утки.

1953

Сентябрь

Перенюханы все цветы,

пересмотрены все звезды;

мне всех гор пламенели хребты,

всех зверей тяжелела поступь!

В мире было что посмотреть,

что приметить и что послушать:

ввысь стволов уходящая медь,

отдаленные крики петушьи;

Дым меж веток висел слоист

синеватою пеленою;

вверх ладонью кленовый лист

как литой блестел под луною;

Все, чего рабочий не мог

до советской власти добиться;

что он с первого мая берег –

ветку зелени, пенье птицы;

Все, что гнали в двери взашей,

а оно в окно наплывало;

все, на что душа торгашей

безразличная наплевала!

Что им блеск серебра в реке,

что им золото листопада, –

пачку акций в одной руке,

а в другой автомат им надо!

Все, что – как бы он ни был мал,–

ничего не сказав об этом,

все простой человек понимал,

так как был заодно с поэтом.

1953

Заря идет

Глазами вверх,

плечами вверх

лечь.

На всклокоченной траве

лежать

и, не страшась простыть,

фиксировать распад росы.

А после,

привалясь щекой

к земле, гудящей, как строка,

будить кузнечика щелчком:

«Заря идет.

Подъем, стрекач!»

1953

Маяковскому

Драгоценный наш друг Володя!

Вы снискали себе по праву

уваженье во всем народе,

молодую всемирную славу.

Как-то странно, что я прикасался

к вашей теплой большой руке;

что в одном с вами поезде мчался,

об одной толковал строке.

Хорошо, что были вы живы,

громкозвучный, смелый, большой;

никогда не бывали лживы,

никогда не кривили душой.

С вами весело было смеяться,

с вами неба – синей синева;

с вами нечего было бояться

отставать или унывать.

Сколько с вами строф понаписано, –

поспевай лишь рифмы строгать!

Как умели вы ненапыщенно

похвалить или разругать!

Говорят, что строка ваша – лестница,

изучают отдельные части,

а ведь прежде всего она – вестница

человеческого счастья.

Удивляются строю и ладу,

восторгаются: «Златоуст!»

А ведь главное – широта вашего взгляда,

глубина ваших чувств.

Нет, не только событий отклик,

понимаемый кое-как, –

ежедневный творческий подвиг

был ваш путь в века.

Вы не только жизнь посвятили

грозным схваткам со стариной,

но и первым вы ощутили

коммунизм, как свой дом родной.

Потому-то снова и снова

вы – на вышке сторожевой,

воплощенный не в мрамор, а в слово

неуемный, жаркий, живой!

1953

Ромео и Джульетта

Люди! Бедные, бедные люди!

Как вам скучно жить без стихов,

без иллюзий и без прелюдий,

в мире счетных машин и станков!

Без зеленой травы колыханья,

без сверканья тысяч цветов,

без блаженного благоуханья

их открытых младенчески ртов!

О, раскройте глаза свои шире,

нараспашку вниманье и слух, –

это ж самое дивное в мире,

чем вас жизнь одаряет вокруг!

Это – первая ласка рассвета

на росой убеленной траве, –

вечный спор Ромео с Джульеттой

о жаворонке и соловье.

1955

Дом

Я дом построил из стихов!..

В нем окна чистого стекла, –

там ходят тени облаков,

что буря в небе размела.

Я сам строку свою строгал,

углы созвучьями крепил,

венец к венцу строфу слагал

до самых вздыбленных стропил.

И вот под кровлею простой

ко мне сошлись мои друзья,

чьи голоса – не звук пустой,

кого – не полюбить нельзя:

Творцы родных, любимых книг,