Избранное - [12]

Восставай, Земовит, из нови

на свои веселые ноги,

оброни с величанной брови,

что тебе обещали боги.

[1914]

«Стяни пояс туже…»

Стяни пояс туже,

стряхни кудри ниже,

повей, повей, друже,

к ставке княжей ближе –

золотой бородою.

Пождешь мила брата

к темным коновязям,

зовешь солнце-млада

величати князем –

золотой бородою.

Те светлые ноги

прославляти струнам,

что сборят дороги

с великим Перуном –

золотой бородою!

[1914]

«Ой, в пляс, в пляс, в пляс!..»

Ой, в пляс, в пляс, в пляс!

Есть князь, князь, князь,

светлоумный, резвоногий,

нам его послали боги!

Ой, ясь, ясь, ясь!

Есть князь, князь, князь!

Как твой первый бег,

буди быстр весь век.

Как ты всех упрежал,

пред тобою кусты

под покровом тьмы

преклонялися,

а до нас добежал,

светлоликий ты, –

пред тобою мы

рассмеялися.

Ой, в пляс, в пляс, в пляс!

Есть князь, князь у нас,

светлоликий, резвоногий,

нам его послали боги!

[1914]

Песня Андрия

Раскосое желтоволосое чучело

фыркало на меня, буркалы пучило.

Как стояли рыцари под Дубном,

ой, смерть!

Помолкали полковые трубы,

ой, смерть!

Заунывным ты дрожала бубном,

ой, смерть!

Отуманью занемляла губы,

смерть, смерть!

Не на двадцать весен сердце билось,

ой, смерть!

Не на двадцать ходуном ходило,

ой, смерть!

А и вот она, лихая хилость,

ой, смерть!

А и вот казацкая могила,

смерть, смерть!

Ты не дуй мне в очи, ветер божий,

ой, смерть!

Не гони в лицо истому злую,

ой, смерть!

Как паду под чучельной рогожей,

ой, смерть!

Мертвым усом землю поцелую,

смерть, смерть!

1914

Пляска

Под копыта казака

грянь, брань, гинь, вран,

киньтесь, брови, на закат,

Ян, Ян, Ян, Ян!

Копья тлеют на западе

у вражьего лика,

размочалься, лапоть

железного лыка.

Закружи, кунтуши

горячее вейло,

из погибшей души

ясного Ягелло.

Закачался туман

не над булавою,

закачал наш пан

мертвой головою.

Перепутались дни,

раскатились числа,

кушаком отяни

души наши, Висла.

Времени двоякого

пыль дымит у Кракова,

в свисте сабель, в блеске пуль

пляшет круль, пляшет круль.

1916

Повей вояна

1914–1916

Повей вояна

(Вступление)

Еще никто не стиснул брови

врагам за думой одолеть их,

когда, шумя стаканом крови,

шагнуло пьяное столетье.

Как старый лекарь ржавым шилом,

увидя знак болезни тяжкой,

он отворил засовы жилам

и бросил сгустки в неба чашку.

Была страна, как новый рой,

курилась жизнь, как свежий улей;

ребенок утренней порой

игрался с пролетавшей пулей.

Один поет любовь, любовь,

любовь во что бы то ни стало!

Другой – мундира голубого

сверкает свежестью кристалла.

Но то – рассерженный грузин,

осиную скосивши талью,

на небо синее грозил,

светло отплевываясь сталью.

Но то – в пределы моряка,

знамена обрывая в пену,

вкатилась вольности река,

смывая гибель и измену.

Еще смертей двойных, тройных

всходил опары воздух сдобный,

а уж труба второй войны

запела жалобно и злобно.

Пускай тоски, и слез, и сна

не отряхнешь в крови и чаде:

мне в ноги брякнулась весна

и молит песен о пощаде.

1916

Война

Словопредставление

«И разом сарматские реки,

Свиваясь холодной дугой,

Закрыли ледяные веки

И берег явили нагой»…

I

Вступление

Едут полководцы. Впереди Архангел Петр Великий на дородном рыжем коне, упершись рукою в колено. Горнисты играют поход, дороги извиваются под копытами коней, как змеи. Расступающиеся горы отражают звуки музыки и ржанье городов, бегущих по сторонам войск. Медленно.

Трубы вздыхают.

Вдоль по небу выкован Данте,

Но небу вовеки не сбросить

На марша глухое andante

Одёжь его красную проседь.

Флейта одиноко взлетает вверх.

Чужое гремящее слово!

Чужое суровое имя!

Здесь, где кругозор не изломан,

Все крючьями рвите кривыми.

Города набегают и смешиваются с войском. Общее медленное движение вперед. Музыка.

И в свивах растерзанных линий

Запела щемящая давка,

Как тысячеструнных румыний,

Сердец, покачнувшихся навкось!

То взора томителен промах.

То сердце отгрянувши ухнет.

А сколько отпущено грома

В замок запираемой кухни!

И – небо похитивших лужиц

Зубенками жадно проляскав,

Как глаз закатившийся, ужас

Дрожит где-то шумною пляской.

Жители перепутались с солдатами. Установлены патрули. Общее упорное движение продолжается. Флейты визжат предостерегающе.

Кто прямо пройдет через площадь

Под улиц скрипичные пытки –

Кидайся в лицо ему роща

И пулями глаз ему вытки.

Мелодия повышается секвенциями.

Их лестница достигает вершины гор.

Упали осенние травы

Пугливого конского храпа,

И, ранена, Русская-Рава

Качает разбитою лапой.

По ней тяжело грохоча взбирается рыжий конь.

Паника, крики: Чудо! Чудо!

Полков почерневшая копоть

Обвешала горные тропы:

Им любо, им бешено топать

В обмерзшие уши Европы.

Пауза

Архангел. Петр В. на вершине; как бы смотр уходящим войскам. Простирает руку.

Крик флейты:

Но разве я думал, но разве

Мне нужно, чтоб в пламенном теле

В раскрытой пылающей язве

Персты мои похолодели?

В молчании блещут штыки проходящих солдат. Архангел поднял трубу, возвещая Рождество. Города застыли строениями. Шум, снег, предпраздничная суета.

* * *

Театр военных действий. Окопы. Реки. Пушки. Дым застит окрестность. Сумасшедший поручик с саблей наголо и биноклем из двух пушек у глаз. По временам засовывает руку в карман и бросается вдаль горстями солдат.

Сумасшедший поручик

Я был певцом и ученым,

Исследовал мирные дремы сил

Теперь я солдат и занят созвучьями грохота

Здесь страх нам щекочет каждый едва

народившийся промысел