Избранное - [61]

Обед кончился, осталось подать только десерт и фрукты. Слуги внесли блюдо со сладостями. Вдруг Хамид-бек выбежал из столовой и бросился к жене, взволнованно спрашивая:

— Где сыр? Сыру! Скорей!

Хозяйка дома растерялась. Побледнев, она молча смотрела на мужа.

— Сыр? Какой сыр?

— Скорее! Они просят сыру. Хотят после обеда закусить сыром!

— Сыром? После всей этой еды?

— Ну да. Выручи меня! Сделай милость!

Госпожа шепотом позвала слуг и спросила, есть ли в доме сыр. Ей ответили, что никакого сыра нет, кроме «курейша»[56], выдержанного вместе с сывороткой в кастрюле. Госпожа окончательно растерялась и стала всех спрашивать, что же теперь делать, а ее муж громко шептал:

— Курейш с сывороткой? Это невозможно. Чтобы такие господа ели сыворотку? Невозможно! Накормить их червивым сыром? Совершенно невозможно.

Госпожа в отчаянии воскликнула:

— Горе мне! Что же теперь делать? Что же мне теперь делать, несчастной!

— Разве ты не знаешь, что на банкетах подают сыр? — укоризненно спросил муж.

К госпоже мгновенно вернулась ее обычная надменность. Подбоченившись, она закричала:

— Что ты мне говоришь, храни тебя Аллах! На банкетах! Здесь только я одна понимаю, что надо подавать на банкетах. Я воспитывалась в доме паши и знаю османский стол. Никто не скажет, что после барашка с начинкой из изюма, лесных и кедровых орехов, после цыплят и голубей под соусом «шаркаси» и фаршированных овощей едят еще какой-то сыр!

— Но они просят сыру! Что же делать?

Хозяйка снова впала в отчаяние и стала умолять слуг помочь ей. Наконец появилась служанка с радостным известием, что нашелся кусок турецкого сыра. Она случайно наткнулась на него в погребе.

Не успела она договорить, как все бросились к ней с таким восторгом, словно она сообщила, что нашла клад. Отчаяние сменилось ликованием, и Хамид-бек мгновенно успокоился. Он поспешил к гостям, еще раз наказав поскорее подать сыр. Наконец служанка принесла небольшой кусок турецкого сыра. Оказалось, что от старости он стал коричневым, и все сразу поняли, почему этот сыр так долго пролежал в погребе: он служил приманкой для мышей, им заряжали мышеловку.

Госпожа колебалась, ее снова охватило уныние. Наконец она все же решилась и сказала:

— Мышам или кошкам, какая разница? Это все-таки лучше, чем ничего. Ведь они не узнают.

Схватив сыр, она подошла к крану, чтобы смыть с него грязь и плесень. За нею устремились все обитатели дома, родственники и слуги. Они смотрели на этот кусок сыра, как смотрят на драгоценный камень. Окружив хозяйку, все старались ей помочь. Один открывал кран, другой предлагал вымыть сыр мылом и мочалкой, чтобы он опять стал ослепительно белым, третий считал, что мыть сыр опасно, и советовал только обтереть его мокрой тряпкой, четвертый полагал, что его не следует ни мыть, ни обтирать, а предлагал просто поскоблить острым ножом.

Все озабоченно вносили свои предложения, и вдруг хозяйка пронзительно вскрикнула: сыр, который она так бережно держала, внезапно выскользнул из ее рук и упал в помойное ведро.

Сначала все оцепенели, потом, как один человек, бросились к ведру и, мешая друг другу, с большим трудом извлекли из него кусок турецкого сыра. Теперь уже все считали необходимым его обмыть. Когда сыр наконец положили на тарелку и понесли гостям, хозяйка дома подняла голову и глубоко, с облегчением вздохнула.

Гостям подали кофе, а в коридор снова быстро вошел Хамид-бек, спрашивая, где Мухсин. Жена подошла к нему и с любопытством осведомилась, как удался банкет, что сказали гости о еде и сервировке. Ничего не ответив, Хамид-бек торопливо повторил свой вопрос:

— Где Мухсин? Где Мухсин? Они хотят его видеть.

Он начал рассказывать, что сообщил гостям о том, что у него есть сын, который кончает в этом году школу и знает английский язык, и инспектор-англичанин пожелал его видеть, но жена перебила его:

— Хорошо, хорошо. Но самое главное, что они сказали про обед? Что сказали про сыр? Говори скорей.

Муж нагнулся к ее уху и прошептал:

— Они очень довольны!

Лицо хозяйки дома расплылось в улыбке, и она самодовольно произнесла:

— Знай, что это я сделала тебя культурным человеком и вытащила из грязи, феллах, мужик! Почему ты не говоришь мне: Аллах да умножит тебе благо![57]

Муж засмеялся и повторил:

— Аллах да умножит тебе благо.

Жена гордо и удовлетворенно продолжала:

— Разве это не я посоветовала тебе пригласить их?

— Да, ты.

— Всегда делай то, что я тебе говорю, и станешь важным человеком. А завтра пригласи мудира, чтобы он тоже знал, кто мы такие.

Муж почесал затылок и с беспокойством пробормотал:

— Да!.. А расходы!..

Но жена так взглянула на него, что он мгновенно умолк и перестал думать об огромных деньгах, которые в течение многих лет выбрасывались на пиры и угощения. Озираясь по сторонам, он тревожно спросил:

— Но где же Мухсин? Где Мухсин?

Утопая в глубоких креслах, гости пили кофе. Они сидели лицом к широко распахнутому окну, за которым в полуденной тишине раскинулась беспредельная зеленая равнина. Феллахи отдыхали у себя дома или около колодцев под сенью вязов и акаций. Животные спали, большой пес растянулся в тени, зажмурив один глаз, и даже птицы, словно заключив между собой перемирие, неподвижно сидели на ветвях над спящими тружениками. Они перестали щебетать и коротали время, очищая друг другу клювами перья от насекомых.