Избранное - [35]

— Как! Мабрук не на кухне? — тревожно воскликнул Абда.

Все немедленно ринулись в кухню. Ко всеобщему удивлению, там никого не оказалось. Принялись искать Мабрука во всех комнатах, в большой спальне, под кроватями и даже под стульями, но он бесследно исчез, В квартире не было никого, кроме них самих да Заннубы, сидевшей в своей комнате. С тех пор как ее отстранили от хозяйства, она ни во что не вмешивалась.

— Куда же он девался? — спросил Селим. — Ведь наступило время обеда и соборной молитвы.

— Может быть, он пошел помолиться? — задумчиво произнес Абда.

— Машалла! — гневно воскликнул Селим. — Он молится, а мы здесь должны поедать друг друга! Этот дурак молится, не приготовив обеда. Что же прикажете нам, насыщаться его молитвой?

— Вероятно, он молится всемогущему Аллаху, чтобы он ниспослал нам с неба пару вкусных блюд, — саркастически сказал Ханфи.

Абда вскрикнул, словно внезапно разгадал причину таинственного исчезновения слуги.

— Слушайте! Слушайте! Я, кажется, понял! Я знаю, куда ушел Мабрук. Он увидал, что на обед требуются деньги, ну, конечно же, на обед нужно много денег. Это очевидно! На что, например, он купит спички?..

— Значит, — насмешливо заметил Ханфи, — коробка спичек ценой в миллим[39] лишила нас обеда?

Абда жестом заставил его замолчать и продолжал:

— Я только хочу сказать, что обед стоит дорого, больше ничего. Это всем ясно. И вот Мабрук, как человек разумный и сообразительный, решил сэкономить и угостить нас сегодня вместо обеда, например, селедкой. Какого вы мнения о селедке? Разве это не замечательная идея?

— Это твое заключение как главного инженера или?.. — спросил Ханфи.

— …или он действительно пошел за покупками? — подхватил Селим.

Не успел он договорить, как дверь распахнулась и появился Мабрук.

Братья радостно бросились к нему, словно встречая посланца неба. Но сейчас же все испустили горестный вопль: Мабрук явился, как говорится, «с пустым мешком и без гроша». Он не принес ни чечевицы, ни селедок. Одну только вещь принес Мабрук: на его носу торчали очки.

С минуту он молча стоял на месте, поглядывая через очки на изумленный «народ». Потом подошел к Абде и сказал, протягивая на ладони сорок пять больших пиастров.

— Я разменял гинею, которую ты дал мне вчера. Вот остаток. Возьмите ваши деньги. Я отказываюсь вести хозяйство. Денег до конца месяца, конечно, не хватит, но у вас есть владыка, имя которого — Великодушный.

Абда изумленно открыл рот, но не произнес ни слова. Он долго смотрел на слугу, потом обернулся к братьям и снова поглядел на Мабрука. Наконец он проговорил, рассматривая сдачу с гинеи:

— Что это ты такое болтаешь?

Один только Мухсин догадывался, в чем дело, и наслаждался этой сценой. Он взглянул на очки Мабрука и, улыбаясь, шепнул ему:

— Вот теперь ты настоящий староста в очках.

Все еще не опомнившись от удивления, Абда то разглядывал сдачу, то смотрел на Мабрука. Наконец Селим хлопнул его по плечу, заставив очнуться, и насмешливо произнес:

— Господин-то оказался не лучше госпожи! Полюбуйся на свое новое «правительство» и на наш блестящий бюджет.

Пожав плечами, Мабрук беззаботно заявил:

— Мой отец не был «правительством», моя мать не была «правительством», и я вам не говорил: назначьте меня «правительством». Вот ваши деньги. Освободите меня, ради Умм-Хашим, от такой ответственности.

Глава двенадцатая

Разочарованный Абда все еще озадаченно смотрел на Мабрука и наконец воскликнул:

— Это моя вина! Я ошибся. Я думал, что он человек! Видно, правильно говорят, что слуга так и останется слугой.

Но Мабрук не обратил на эту тираду никакого внимания. Он отошел в сторону и занялся протиранием своих очков, пользуясь для этого, как Ханфи-эфенди, прозрачной папиросной бумагой.

Не глядя на него, Абда продолжал:

— Да, права и народная поговорка: «Даже пальцы на руке друг на друга не похожи». Я не должен был этого забывать. Будь ум и нрав у всех одинаковый, жизнь была бы совсем другой.

Он хотел развить свою мысль, но Селим снова ударил его по плечу и сказал, указывая на Мабрука, всецело занятого очками:

— Не морочь себе голову философией! Наш приятель сейчас пребывает в другом мире. А что было, то прошло.

Абда повернулся к Мабруку и, увидев, чем занимается слуга, опять пришел в ярость.

— А этот осел сидит себе и полирует свои дурацкие очки! — крикнул он. — Пошел вон! Убирайся с моих глаз, не то сегодняшний день станет для тебя черным, как деготь.

Мабрук поднялся и спокойно сказал, направляясь к двери:

— Да, без шуток, ты прав. Ведь сегодня пятница, в этом дне есть несчастный час.

— Говорят тебе, пошел вон! Уходи! — закричал Абда. — Я не желаю тебя видеть!

Мабрук надел очки и посмотрел на него.

— Хорошо, — сказал он. — Но, с твоего позволения, зачем так сердиться и портить себе кровь? Перестань гневаться — и кончится ссора.

И он вышел, провожаемый яростными взглядами Абды.

Наступило молчание, которое нарушил Селим.

— Что же теперь делать? — спросил он.

Но Абда не ответил, погруженный в размышления. О думал о том, как выпутаться из затруднения. Опыт оказался неудачным, и он не сомневался, что Заннуба злорадствует и издевается над ним, чувствуя себя победительницей. По-видимому, придется снова обратиться к ней, но что лучше: ее ад или рай этого проклятого Мабрука? Как вернуться к Заннубе, не покрыв себя позором? Как, не унижаясь, признать свое поражение и просить сестру уладить дело с их пропитанием до конца месяца?