Избранник - [6]

Стало тихо. Однако, как только Сергей отвернулся к стене, снова раздался пронзительный выкрик, кто-то снова ущипнул кого-то. Сергей вскочил. Он сидел теперь на тахте и угрожающе смотрел в темноту.

- Я ведь уже вам сказал, что шутки кончились. Или не ясно? Вот идите в ванную - или на лестницу лучше всего, и там шумите. Счас я пойду в туалет, возьму швабру и буду по одному выгонять. Ну, кому еще не ясно? Киня!

- Мы больше не будем. Мы будем тихо... -- Это был голос одной из девушек.

Сергей без слов повернулся, забрался в постель и отвернулся лицом к стене.

Через несколько минут слышалось только тихое бормотание приемника, слабые стоны, шепот и сдерживаемые вскрики. Слышны были еще и другие звуки, но они не нарушали покоя соседей, и с ними можно было мириться. Когда стоны становились достаточно громкими, и когда сквозь шепот различимы становились реплики, казалось, что фигура Сергея под одеялом лежит напряженно, но, может быть, это только казалось. Во всяком случае его дыхание довольно скоро сделалось ровным -- и чувствовалось при взгляде на положение его тела, что он спит.

Проснулся он от довольно громкого полушепота и от света, бьющего в глаза. Чувствуя тут какой-то подвох, ожидая, что, в лучшем случае, они насыпят ему в чайник пурген или вытащат из холодильника последний кусок колбасы, он, еще не проснувшись окончательно, вскочил и побрел на кухню. От того, что он был в полусонном состоянии и что целеустремленно направился на кухню, он в коридоре чуть было не столкнулся лоб в лоб с Киней. Киня был одет в женские колготки, а на груди у него болтался прозрачный лифчик. Сергей нагнулся - и неожиданно схватил Киню за ноги, так, что тот полетел на пол, и принялся вытряхивать его из колготок. Затем он сорвал с него прозрачный лифчик, и, когда Киня остался в чем мать родила, пинками загнал его обратно в зал. После этого он вернулся на кухню и, склонившись под кран, стал с горячностью и поспешно хлебать воду. Вытерев губы тыльной стороной руки, он повернулся и намеревался уже выйти из кухни, - и вдруг увидел, притаившуюся испуганно за кухонным шкафом, одну из девушек: как и Киня теперь, в чем мать родила. От неожиданности он застыл -- и несколько секунд они стояли так друг против друга: Сергей с его объемной грудью и могучими бицепсами, -- и девушка, застывшая в напряженной позе за шкафом. Сергей хотел что-то сказать, но затем повернулся и пошел. Он не успел дойти до двери, как девушка подбежала к нему и сзади обхватила его за шею, грудью прижавшись к его спине. Сергей как-то быстро передернул плечами, и руки девушки мгновенно слетели с них. Затем он резко обернулся, и девушка, отпрянув, вдруг снова бросилась и прижалась к нему. Тогда он снова резко высвободился, причем, теперь страдание было написано на его лице. Со стороны это казалось довольно комичным и неестественным: его огромный силуэт был панически сжат перед хрупкой фигуркой девушки. В темноте ощущалось, что девушка улыбается. Сергей обернулся и пошел, зацепившись за что-то на коридоре, а в спину ему раздался, оскорбительный в некотором роде, смех.

Войдя в зал, Сергей опять зацепился за что-то и упал, неуклюже хватаясь за край тахты и скользя по полу боком и ногой. - Смотри, - чувствовалось, что Киня толкает Комара в бок рукой, -- Колос упал. - Все, хватит, -- было явно, что Сергей говорит в последней степени напряжения, - я предупреждаю и извиняюсь -- заранее, чтобы никто не обижался: ко мне можете больше так не приходить. Все. Я сказал. Не буду всем повторять... - Кто это его так расстроил? Сначала на меня ни за что - ни про что накинулся, теперь вот опять... Это Вера ему, наверное, сказала что-то, а? - Это Людка что-то сделала. Я ее знаю.

Сергей лежал, повернувшись лицом к стене. Была суббота.

В воскресенье мы видим Сергея на кухне в голубой майке с короткими рукавами и в джинсах, и с кофейником в руках. Он выглядит свежим и обновленным. Вокруг стола - шумная и веселая компания молодых людей. Гости заняты разговором, а хозяин в это время разливает кофе. ''Авангардизм никогда не был исключительно молодежным течением и не противопоставлял себя традициям манифестно, он был, скорее, эссенцией многих вещей, -- один из молодых людей, отчаянно жестикулируя, пытался довести свою мысль до конца.

- А как же быть со всеми этими бесчисленными манифестами суперматистов (вспомни Кандинского), символистов, футуристов, и прочих ''истов''? -вмешалась девушка с прямой, как у коня, челкой. -- Когда открываешь биографию любого "авана" начала века, так и тянет на мысль, что первое, с чего каждый из них начинал, это с "манифеста". Конечно, их эгоцентричные, эксцентричные выпячивания собственного "я" не всегда так назывались, но эти их "яканья" и титулы, какими они награждали самих себя и друг друга (возьми Хлебникова - "президент земного шара"): разве не манифесты? И при всем при этом, однако, весело жили, подлецы! -

- Будешь "сам себе рулевой" -- и ты будешь жить весело... Им же еще тогда не вдолбили при помощи десятков лет чекистских подвалов и лагерей, что "партия - наш рулевой"!" -