Избранницы короля - [39]

«Леди Кастлмейн наверняка красавица, — думала она. — Все любовницы королей — красавицы, потому что короли выбирают их для себя сами, в женитьбе же им приходится руководствоваться высшими государственными соображениями».

Она догадывалась, что всех ее фрейлин занимал тот же вопрос: почему он не едет? Быть может, они знали и ответ. Быть может, перешептываясь между собою, они называли то самое имя, которое ей произносить было строжайше запрещено.

Возможно ли, чтобы тот, кто в ее воображении являлся героем всех рыцарских романов, забыл свое рыцарство настолько, что позволяет себе выказывать пренебрежение к супруге? Неужели он так разгневался из-за приданого? Впрочем, каждый день он слал ей нежнейшие письма. Он писал как влюбленный, при этом поминая свое «неотложное дело» с такой досадой, что это решительно не могла быть леди Кастлмейн. Он писал, что стремится к своей королеве всею душою и уже обдумывает предстоящий обряд бракосочетания; что уже очень скоро он сам надеется предстать пред нею, дабы подтвердить свою безграничную преданность ей... Бережно складывая все его письма, Екатерина обещала себе хранить их вечно, чтобы до конца жизни помнить своего благородного рыцаря, прекрасного принца из собственных грез... Но дни шли — три, четыре, пять дней, — а он все не ехал.

Лихорадка наконец прошла, однако врачи велели Екатерине пока оставаться в постели. И вот на пятый день ей сообщили, что король выехал из столицы.

Прошло еще двое суток, и хотя Екатерине так и не позволялось вставать, все же в ее состоянии произошли заметные перемены. Она гадала, сколько времени занимает дорога из Лондона в Портсмут, и представляла себе, как, покончив со своим «неотложным делом», он спешит к ней, мечтая по дороге о скорой встрече.

Итак, она сидела на кровати с задумчивым взором и распущенными по плечам волосами, когда в комнату торопливо вошли Эльвира и Мария и, перебивая друг друга, сообщили, что король уже прибыл и находится внизу.

Екатерина разволновалась.

— Оденьте же меня, — говорила она, — скорее!.. Я не могу его принимать... так. Умоляю, донна Мария... Позовите служанок. Я должна встретить его в английском платье... Или в своем?..

— Вас опять лихорадит, — сказала Эльвира.

— Это оттого, что я боюсь предстать перед королем в таком неприглядном виде.

— Врачи не разрешили вам вставать, — возразила Эльвира. — А вдруг вы простудитесь, что тогда?.. Нет уж! Пусть король подождет, как вы ждали, пока он соблаговолит к вам приехать.

В дверь постучали, и донна Эльвира пошла открывать. В дверях стоял граф Сандвич. Отступив в сторону, Эльвира молча пропустила гостя.

— Король приехал из Лондона, чтобы увидеться с королевой, — кланяясь Екатерине, сказал он. — Ваше величество, он желал бы предстать пред вами немедленно...

— Королева нездорова, — прервала его Эльвира. — Она уже несколько дней чувствует недомогание. Возможно, завтра ей будет лучше и она сможет принять Его величество.

Но в этот момент за дверью послышались шаги, и низкий мелодичный голос воскликнул:

— Ждать до завтра? Ну уж нет! Я спешил из самого Лондона, чтобы увидеть свою королеву, и я увижу ее сегодня!

С этими словами король стремительно вошел в комнату — именно такой, каким она его себе представляла: высокий, темноволосый, с чарующей улыбкой на лице. То был мужчина ее грез, но гораздо более царственный — как, припоминая потом их первую встречу, решила она — и гораздо более неотразимый.

Первая ее мысль, когда он приблизился к ее кровати, была: «Чего я боялась? Я буду счастлива. Я знаю, что буду счастлива, потому что в нем есть все, чего я ждала, и даже больше».

Взмахнув широкополой шляпой, король с улыбкой шагнул к Екатерине и взял ее за руку.

Между тем комната уже наполнялась королевской свитой. Тут был и посол маркиз де Санд вместе с сопровождающими его соотечественниками, и принц Руперт — двоюродный брат короля, и лорд Сандвич, и лорд Честерфилд, и многие другие. Эльвира побелела от ужаса при виде стольких мужчин в опочивальне инфанты.

— Я счастлив наконец-то приветствовать вас, — сказал король. — Увы, я не говорю на вашем языке, а вы, как я понимаю, на моем. Приходится беседовать по-испански, надолго задумываясь перед каждым словом... что, может быть, не так уж плохо. — Он крепко сжимал ее руку, глаза же его, казалось, говорили: «Ты боишься!.. Чего? Неужели меня? Присмотрись ко мне. Тебе ли бояться меня? Или этих людей? Полно, кто они против тебя? Ведь мы с тобою — их король и королева и должны повелевать ими!..»

Она робко улыбнулась, не отводя черных блестящих глаз от его лица.

— Известие о вашем недомогании премного огорчило меня, — заметил король, после чего произвел действие, о каком ни один португальский дворянин на его месте и помыслить бы не посмел. Все еще не выпуская ее руки, он невозмутимо уселся на край кровати, как на кушетку для сидения. При этом он отбросил в сторону свою шляпу, и кто-то из приближенных подхватил ее на лету.

— Екатерина! — продолжал он. — Радость от встречи с вами была бы неполной, когда бы врачи не уверили меня, что причин для беспокойства нет.

— Я тронута вашей заботой о моем здоровье, — сказала Екатерина.