Избранницы короля - [19]

— Так говоришь, ты хочешь, чтобы мы с тобой были как муж с женой? То есть как другие мужья и жены при дворе? В таком случае заведи себе любовника! Как-никак, это непременная принадлежность всех уважающих себя придворных жен!

— Любовника?.. Филипп, ты же мой муж!.. Как ты можешь такое говорить?!

Честерфилд раздраженно схватил ее за плечи и встряхнул что было силы.

— О Боже! Когда же ты наконец повзрослеешь? — воскликнул он.

Испуганная Елизавета попыталась обнять его за шею — но тут глухое раздражение графа перешло в гнев. Ему была противна эта невинная девочка — потому что она так не походила на ту, другую, по чьей милости он с некоторых пор терпел адские муки ревности.

— Так знай же! — зло крикнул он. — Знай раз и навсегда! Я не люблю тебя — потому что мое сердце принадлежит моей возлюбленной!..

— Твоей возлюбленной?.. — Губы бедной Елизаветы побелели. — Филипп... Ты говоришь о своей... покойной жене?

Он удивленно взглянул на нее и расхохотался.

— Я говорю о Барбаре Палмер, — сказал он. — Она — моя возлюбленная!

— Но ведь... Разве она не любовница короля?

— Ах, стало быть, ты все-таки слышала кое о чем? Поздравляю, похвальная осведомленность! Ты умнеешь просто на глазах!.. А чтобы ты была еще умнее, скажу: Барбара любовница короля — да, это так. Но прежде всего она моя любовница! И ребенок, который только что у нее родился, — мой, так и знай!..

С этими словами Честерфилд развернулся и ушел, оставив жену стоять посреди комнаты недвижно, подобно статуе в дворцовом парке.

Наконец она очнулась и медленно пошла в спальню; там, задернув полог над кроватью, легла. Постепенно члены ее сковало гнетущее оцепенение, в которое погрузились все ее мысли и чувства.

Еще до того, как Честерфилд успел добраться до дома на Кинг-стрит, к Барбаре пожаловал еще один гость.

То был ее кузен — Джордж Вильерс, герцог Бэкингем. К нему уже вернулись все его поместья, он числился теперь королевским камер-юнкером и постепенно обретал известность как один из первых государственных мужей Англии.

Не заглядывая в колыбель, он устремил полный восхищения взор на счастливую мать.

— Итак, милая кузина, ты добилась своего! — сказал он. — Говорят, король влюблен в тебя, как мальчишка. Полагаю, что это сулит счастливые перемены и всему многострадальному роду Вильерсов.

— Да, Джордж, — с улыбкой отвечала Барбара. — Многое уже переменилось с тех пор, как ты меня дразнил и смеялся над моею горячностью.

— Многое, но не ты сама, — усмехнулся герцог. — Думаю, мне живо пришлось бы убедиться, достань у меня отваги дразнить такую важную даму, как Барбара Палмер. Признайся, ты и теперь кусаешься, царапаешься и пинаешься с таким же пылом, как в семь лет?

— Разумеется, — уверила его Барбара. — Только сил у меня теперь прибавилось! Впрочем, не бойся: я не собираюсь ни кусать тебя, ни пинать, ни царапать. В такое время нам, Вильерсам, лучше держаться вместе... Скажи-ка, Джордж, за что тебя выслали из Франции?

— Ах, все из-за этого придурковатого королевского братца. Он, видите ли, приревновал принцессу Генриетту — якобы я ей оказывал слишком много знаков внимания!

— Помнится, ты когда-то хотел взять в жены ее сестру Марию, но ничего не вышло; теперь вознамерился сделать Генриетту всего лишь своей любовницей — и что ж, опять неудача?

— Прошу тебя, не попрекай меня моими неудачами! Ведь еще неизвестно, долго ли продлится твоя удачливость.

— Послушай, Джордж! Не будь я замужем за Роджером, я бы, возможно, давно уже была супругой Карла!

Джордж внутренне усмехнулся. Карл, конечно, вел себя порою с женщинами нерасчетливо и просто глупо — но не до такой же степени!.. Впрочем, сказать это в глаза Барбаре Палмер не решился бы ни один храбрец. Да, Роджер оказался вдвойне полезен Барбаре: он не только предоставлял ей статус замужней дамы, но при этом как бы служил убедительным оправданием того, что Барбара до сих пор еще не королева Англии.

Вслух Джордж сказал:

— Да, кузина, как видно, фортуна все же обходит нас стороной!.. А что юная леди в колыбельке? Готова встретить своего папеньку как подобает?

— Она встретит его как подобает.

— Хорошо бы позаботиться о том, чтобы он тоже признал родство.

— Он признает родство, — сказала Барбара.

— Роджер только что говорил со мною в таком тоне, будто именно он отец девочки.

— Пусть только попробует заикнуться о чем-то подобном на людях.

— Зато было бы неплохо, если бы настоящий отец признал свое отцовство именно на людях, а не только в твоей спальне.

— Да, тут ты прав.

— И кстати, Барбара! Хочу кое о чем тебя предупредить. Берегись Эдварда Гайда!

— Гайда?! Этого старого дурака?— Старого, милая кузина, это верно. Но отнюдь не дурака! Король высоко ценит его.

Барбара весело рассмеялась.

— О, я знаю, — поспешил добавить Джордж. — Ты умеешь водить короля за нос и добиваешься от него всего, что тебе нужно... Да, да, это я знаю! Но это бывает лишь тогда, когда он рядом с тобою: ты требуешь — он, чтобы угодить тебе, соглашается. Однако наш король — сущий хамелеон: говорит одному одно, другому другое, и никому неведомо, что он при этом думает. Не забывай, Гайд много лет провел вместе с Карлом в изгнании, и король всегда прислушивался к его мнению. А сейчас Гайд внушает королю, что ваша с ним связь вызывает слишком много толков, что Англия и Франция — отнюдь не одно и то же и что поэтому любовнице английского короля совершенно не обязательно жаловать все те почести, какие изливаются на фавориток заморского кузена Его величества.