Избранница Шахрияра - [28]
Слезы мешали визирю говорить.
– …и там ее увидели слуги нашего наследника, принца Шахрияра…
– О Аллах великий!
– Да, красавица. – Визирь обернулся к Герсими. – Я, глупый осел, не послушал разговоров, какие уже не один день ходят по городу. Я, неумный старик, не послушал и твоего вестника, умолявшего, приказывавшего мне беречь моих дочерей от глаз нукеров Шахрияра… И теперь…
– Да что случилось, почтенный? – вне себя воскликнул Шахземан.
– Сейфуллах Безухий, ближайший друг наследника престола, передал мне приказ Шахрияра: завтра на закате я должен привести свою дочь в покои принца. Сейфуллах трижды повторил, что мне и моей дочери оказана величайшая честь, ибо не каждую девушку принц хочет видеть в час своего отдохновения.
Герсими озабоченно покачала головой. Она знала куда больше, чем могла рассказать визирю Ахмету.
– Ослушаться приказа принца я не могу. А выполнить его приказ не в силах, ибо я потеряю дочь, если она появится в покоях Шахрияра, или собственную голову, если в указанный час моя крошка не появится на пороге царских покоев. И всему виной моя глупость… Ах, вареный я кушак…
Герсими было безумно жаль уважаемого и честного визиря. Но утешить его она не торопилась, ибо решения этой задачи еще не знала. Хотя чувствовала, что в одном шаге от прозрения…
– Почтенный Ахмет, не лей слезы. Аллах всесилен, он не позволит, чтобы случилось черное дело. Я полагаю, что твоей дочери и в самом деле оказана великая честь…
– О да, – горько усмехнулся визирь. – Ей оказана великая честь: умереть на рассвете от рук царского палача.
– Не говори так, глупый человек, не гневи судьбу. У тебя есть еще день, чтобы порадоваться тому, что твои дочери с тобой. А в тот час, когда тебе придется выполнить приказ, надеюсь, Аллах всесильный прояснит разум принца Шахрияра.
– Ах, услышал бы повелитель всех правоверных твои слова, уважаемый Шахземан! Поверить им так сладко. Но разум желает быть судьей… И судья этот безжалостен: на рассвете третьего дня я останусь без дочери, моей мудрой и веселой Шахразады.
Шахземан лишь молча покачал головой. У него не было слов ни чтобы утешить визиря, ни чтобы обнадежить его.
Ахмет, не простившись, ушел. Лицо его все так же заливали горькие слезы расставания навеки.
Внезапно Герсими воскликнула:
– Шахземан, мой муж и господин! Кажется, я знаю, как помочь моей сестренке, любимой наставнице! Я немедленно отправляюсь к ней!
– Ах, глупая женщина! Ты отправляешься… Мы посетим дом визиря вместе. Я никуда тебя одну не отпущу. Пусть нас будет сопровождать целая сотня отборных янычар!
– Да будь их хоть три сотни! Я согласна! Только медлить нельзя! Собирайся же поскорее!
Лихорадочный румянец окрасил всегда бледные щеки Герсими. Решение казалось ей таким простым, а загадка – такой легкой, что она почти приплясывала на месте. Шахземан, видя нетерпение, которое снедало жену, не стал медлить ни минуты.
Не успело солнце скрыться за горизонтом, как портшез, за занавесями которого скрывались Герсими и Шахземан, уже проплыл через главные дворцовые ворота. Глашатаи не кричали: «Дорогу царскому чиновнику!», но любому, кто вышел бы в этот миг на городские улицы, стало бы ясно, что так может передвигаться лишь сановник по чрезвычайно важным и срочным делам.
И был бы прав, ибо есть ли дело, более важное и срочное, чем спасение друга?
Свиток четырнадцатый
В доме визиря царила печаль. Нет, никто не лил слез, не причитал, вырывая пучки волос: «На кого ты нас покидаешь!», и не стенал. Но тишина, что поселилась в некогда веселых и шумных комнатах женской половины, где царили умные дочери визиря Шахразада и Дуньязада, угнетала куда сильнее, чем водопады слез.
– Аллах всесильный, – прошептал Шахземан. – Да они уже похоронили свою дочь! Они уже простились с Шахразадой, жена моя!
– Тем больше обрадует их известие, что она будет жить! Не медли же, муж мой. Ночь коротка, да и день не длиннее…
– Как скажешь, моя греза!
Шаги визиря Ахмета раздались в тишине дома подобно грому.
– Да будет мир над вами, мои гости! От всего сердца рад был бы вас приветствовать в этом доме, однако сегодня, боюсь, Шахразаде не до гостей.
– Почтенный визирь, уважаемый Ахмет! Не в гости мы пришли и не яствами надеемся насладиться. Прошу тебя, проводи мою жену и меня в покои твоей мудрой дочери. Герсими, да хранит ее Аллах всесильный, придумала, как превратить последний день ее жизни в тысячи и тысячи дней…
– Увы, – визирь покачал головой. – Мой дом сейчас не место для шуток. И сколь бы я ни уважал тебя, принц Шахземан, но этой просьбы выполнить не могу. Дай моей дочери проститься с миром, домом, матерью и сестрой. Не прельщай ее пустыми надеждами!
– Аллах великий! Как иногда упрямы могут быть старики! – воскликнула в гневе Герсими. – Тебе, глупец, говорят, что угроза смерти не так велика, что есть возможность отвести ее вовсе! А ты не веришь и не даешь нам это сделать…
– Девочка моя, – визирь взглянул в лицо Герсими глазами, полными слез. – Я рад, что у моей Шахразады такие друзья. Рад, что мне будет с кем оплакать мою умницу. Однако не пущу вас в ее покои – не смущайте душу дочери…
Герсими в отчаянии посмотрела на мужа. Тот едва заметно пожал плечами, не зная, какие слова найти, чтобы убедить визиря.
