Избранница - [25]

Она попыталась улыбнуться.

— Вам незачем торчать здесь из-за меня, — пробормотала она.

Он учтиво поклонился ей — манеры его оставались безукоризненными, как всегда.

— Но мне это доставит большое удовольствие, уверяю вас. Оба замолчали, ощущая неловкость.

Кесси поплотнее укуталась в плащ Габриэля и уставилась на носки своих туфель.

— Мне очень жаль, что вы невзлюбили меня, — выдавила она наконец из непослушного горла. Кристофер заморгал:

— Прошу прощения? Кесси сглотнула.

— Я… я знаю, вы не одобряете того, что я согласилась выйти замуж за вашего друга. — Слова все еще с трудом слетали с ее губ. — Потому что я… недостойна его по своему происхождению.

Так и не услышав ответа, она подняла голову. И удивилась, потому что он улыбался ей во весь рот.

— Кесси… Надеюсь, вы не против, если я буду звать вас Кесси? Более того, надеюсь, что и Габриэль воспримет это нормально. Так вот, рад сообщить вам, что ни чуточки не сержусь на вас. Если уж на то пошло, то отмутузить следовало бы Габриэля.

— Почему? — Вопрос был задан исключительно из любопытства. Кесси поняла, что практически ничего не знает о мужчине, который стал ее мужем.

Кристофер отвел ее к груде перевернутых пустых ящиков, на которые торжественно и усадил ее. Сам он устроился рядом.

— Вы знаете, что его брат Стюарт умер и именно поэтому он получил свой титул? Стюарт должен был жениться на леди Эвелин Лэтем, дочери герцога Уоррентона.

Кесси кивнула:

— Габриэль сказал, что отец настаивал, чтобы он женился на ней вместо брата.

— Все так и есть. И легко понять, почему герцог хотел этого союза. Родословная Уоррентонов очень древняя, ведется со времен Вильгельма Завоевателя. Такой длинный список предков да соединенный с богатством Шарли — это был бы не союз, а мечта… — Он смущенно замолчал и улыбнулся: — Простите. Иногда меня заносит.

Тут он снова посерьезнел и продолжил свой рассказ:

— Отношения между Габриэлем и отцом крайне сложные. Почему, этого даже я не понимаю, поскольку он отказывается говорить на эту тему. Но уверяю вас, Кесси, я вовсе не сноб и не собираюсь осуждать Габриэля за то, что он выбрал жену из низшего сословия. Но вряд ли было мудро с его стороны втягивать вас в это… противоборство с отцом.

Кесси какое-то время молчала, обдумывая его слова.

— Только сейчас начинаю понимать, что я уже не Кесси Маклеллан. Теперь я… миссис Синклер.

— Нет, — мягко поправил ее Кристофер — Вы теперь — графиня Вэйкфилд… Леди Вэйкфилд. Кесси вздохнула.

— Графиня! — негодующе выпалила она. — Герцог! Граф! Господи, да я даже не понимаю, какая между ними разница!

Он хохотнул:

— Ну-у, тогда я с огромным удовольствием посвящу вас во все тонкости происхождения благородных семейств…

Когда Габриэль вернулся, они были увлечены обсуждаемым предметом. К собственному восторгу, Кесси быстро разобралась, что к чему, и Кристофер не переставал нахваливать ее сообразительность. Это вызвало у нее улыбку, а щеки порозовели от удовольствия. Но когда она подняла глаза и увидела, что Габриэль возвышается над ними мрачной глыбой, сердце у нее болезненно сжалось. Не теряя времени на пустые разговоры, он тут же увел жену в каюту. Но мрачное выражение его лица еще долго преследовало ее. Его профиль был словно высечен из камня… или изо льда. Так он холоден и отстранен. Совершенно чужой! А ведь еще недавно был так добр к ней… И проявил такое терпение.

Кесси и не подозревала, что это она вызвала приступ его ярости, а с этим чувством он справлялся именно так: становился чужим и далеким, уходил в сторону. А что еще он мог почувствовать, когда увидел, что его друг и жена склонились друг к другу, с видимым удовольствием обсуждая что-то очень интересное. Она даже раскраснелась и улыбалась Кристоферу, которому явно с большим успехом удалось преодолеть ее страхи, чем самому Габриэлю

События минувшего дня все еще не давали покоя Кесси даже в постели. Она привычно отвела взгляд, когда Габриэль потушил лампу и лег рядом. Хотя сегодняшний день прошел гораздо быстрее, чем обычно, у нее и в мыслях не было отважиться на еще одну прогулку по палубе. Как она ни старалась, но вид этих жутких волн, этой дьявольской стихии немедленно вселял в нее панический страх и выворачивал желудок наизнанку. Страшно было даже думать об этом. Она снова заворочалась.

В темноте раздался сердитый возглас Габриэля:

— Что с тобой творится сегодня?

Кесси оцепенела, а когда открыла глаза, то ее взгляд уперся в его обнаженную грудь. Оказалось, он лежит так близко, что жесткие волоски на груди щекочут ее соски.

— Это плавание, — выдохнула она в панике, — сколько оно продлится?

— Шесть недель, — тут же ответил он. — Иногда бывает чуть больше, иногда чуть меньше — в зависимости от ветра и погоды.

Кесси постаралась не думать о его обнаженной груди Было непонятно, что хуже: шесть недель плавания по ненавистному морю или шесть недель делить с ним постель? И то и другое вызывало дрожь от одной мысли о подобной перспективе.

Хотя она дрожала едва заметно, Габриэль мгновенно уловил это Он не двигался, вытянувшись вдоль ее тела.

— Почему ты так панически боишься моря, янки?

Кесси заколебалась, отвечать или нет. Наверное, он принял ее за слабовольную идиотку, неспособную справиться с безотчетным страхом? Его глаза словно сверлили ее, требуя ответа.