Избранная стражем - [37]

Я удивленно покосилась на дядю: вот уж не думала, что такие мысли сидят у него в голове. Соланж, судя по выражению лица, тоже была удивлена.

Говард лишь печально кивнул и вздохнул.

– Что ж, мне, пожалуй, пора, – заметил он. – Простите, шади Фолкнор, но вынужден отказаться от чая. А вы будьте осторожны. Совет и король бунт вашей семьи так не оставят. Рано или поздно за вами придут снова. И придут куда большим количеством. Странно, что до сих пор не пришли.

И озвучив это мрачное пророчество, он повернулся и стремительно вышел из библиотеки. Я растерянно посмотрела на Корда. Тот недовольно закатил глаза и шагнул вслед за Говардом.

– Я провожу вас, шед.

– Тоже пойду, пожалуй, – сообщила Соланж, бросив на меня быстрый взгляд, едва за Кордом закрылась дверь.

Мне и в голову не пришло ее останавливать: оставаться с ней наедине мне хотелось не больше, чем ей со мной. Не успела она скрыться за дверью, как в библиотеке появился лакей: принес поднос с чаем. Я кивнула на стол, давая понять, что чай все равно вполне может пригодиться, и села в кресло рядом со столом, шумно выдыхая.

Что-то во всей сцене казалось мне странным, царапало сознание, но никак не желало облекаться в законченную мысль. Я налила себе чашку чая, прокручивая в голове все разговоры, взгляды, жесты… И едва не поперхнулась, когда вдруг поняла.

В наш мир мог попасть не только Раж, но и Гатред. Гатред и Ласка, ненависть и любовь, две крайности одной сущности… Они такие же «близнецы», какими были Некрос и Вита, какими являются Варрет и Ферер. Гатреда не было с остальными у стен Нергардского замка. Мог ли он не знать, что Ласка погибла? Они же чувствуют смерть друг друга?

Но я тут же вспомнила слова Некроса о том, что в тот день почти одновременно погибло несколько стражей, одни ощущения могли замаскировать другие. Значит, Гатред все же мог не знать о ее смерти.

Почему вообще его не было тогда с остальными? Где он был? Почему оставил своего «близнеца» без поддержки? Все остальные действовали парами.

Может ли быть так, что Гатред давно вернулся в наш мир? Например, не когда я возвращалась домой, а когда я, наоборот, впервые попала в мир Некроса? Мог ли он занять тело молодого верховного жреца Ласки? Или когда там шед Говард, потомок младших жрецов, внезапно стал верховным? Не тогда ли?

Я вскочила с места, собираясь бежать не то к отцу, чтобы уточнить этот момент, не то к Некросу, чтобы обсудить свою догадку, но мне не удалось ни то, ни другое, потому что я внезапно уткнулась в грудь возникшего из ниоткуда Винса и оказалась в его объятиях.

* * *

– Я не слышала, как ты вошел, – заметила я, почему-то не торопясь отстраниться. Словно вообще забыла о том, что следовало бы.

– Верховные жрецы Некроса часто ходят неслышно, – улыбнулся Винс. – Мы как смерть: должны уметь подкрадываться незаметно.

У меня вырвался нервный смешок, и я наконец сделала шаг назад, восстанавливая между нами приличную дистанцию.

– Так себя шутка, – хмыкнула я, не зная, куда девать глаза.

После появления Некроса в компании Винса я стала чувствовать себя вдвое неуютнее.

– А вот искрометного чувства юмора от жрецов Некроса никто не ждет, – не растерялся Винс. И добавил уже серьезнее: – Я весь вечер искал возможность побыть с тобой наедине.

Я все-таки заставила себя заглянуть ему в глаза. Винс смущенно улыбался и смотрел на меня с такой грустью и нежностью, что сначала мне стало очень жаль его, а потом моментально воскресли подозрения, зародившиеся еще в кабинете отца, когда Некрос рассказывал о том, что кто-то из стражей мог проникнуть в наш мир. Все размышления о Говарде моментально были забыты.

– Зачем, Винс? – тихо поинтересовалась я в ответ, внимательно следя за его реакцией. – Почему ты до сих пор хочешь остаться со мной наедине? Я ведь изменила тебе, предпочла другого. Ты должен злиться. Ненавидеть нас обоих, презирать меня за предательство. Разве не так мужчины реагируют, когда их бросают?

Он опустил взгляд, склонил голову, словно пряча от меня помрачневшее лицо. Помолчал немного и признался:

– Я злился. В первый момент. Когда ты вернулась, я буквально воспарил, как будто у меня выросли крылья за спиной. Ты не представляешь, сколько я всего передумал и перечувствовал, пока мы не знали, что с тобой. Я снова и снова прокручивал в голове тот вечер и ночь, думал, смог бы я изменить что-то, останься я в тот раз в Фолкноре. Мы с твоими родителями почти не говорили о твоем исчезновении, но каждый постоянно задавался вопросом жива ли ты. Неопределенность одновременно дарила надежду и убивала. Каждую минуту, что я не был занят делами жреца, я молился обоим своим Богам, обещал им все, что угодно, лишь бы они вернули тебя. И вот ты вернулась…

Он замолчал, вздохнул и посмотрел на меня исподлобья, болезненно хмурясь. В его взгляде была такая тоска, что я не выдержала и отвернулась. Можно ли подделать такое? Сыграть?

– Ты вернулась – и все мои мечты и надежды на будущее мгновенно ожили. Ведь я еще не знал, что все переменилось. Я даже не обратил внимания на твою пробудившуюся Силу верховной. А потом ты сказала, что все кончено. Что ты полюбила другого и теперь не можешь выйти за меня замуж. Разозлился ли я? Не сразу, потому что долго не мог поверить собственным ушам. Поначалу я онемел, вообще перестал чувствовать что-либо. Злость пришла позднее, а вместе с ней и отчаяние. Это было по-настоящему жестоко: вновь обрести тебя и тут же потерять.