Избранная проза - [5]
— Да, я из этих.
И полицейский пропустил меня. На лице его промелькнуло то противоречивое удовлетворение, с каким человек убирает с дороги булыжник, если ему не удалось сдвинуть более тяжелый камень. Я заметил и это. Увидел и себя, идущего к людям и устремившего глаза туда же, куда и они. И если все-таки я сейчас пишу свой отчет, то не затем, чтобы исполнить служебный долг, а для того, чтобы обосновать это «да». Это было первое спонтанное признание вины, которую я хочу всецело осознать. Лишь сделав это, я смогу опять вернуться к работе.
1
Задача сама по себе чрезмерная. Отчет не должен быть средством защиты, ибо, беря на себя эту задачу, я знал, что делаю. Ее формулировка, как это нередко бывает в подобных случаях, порождена была невесомостью нашей профессии. Никто не ожидал такого оборота репертуарной конференции. Речь на ней шла о премьерах на драматической сцене в следующем сезоне. Я мог участвовать в конференции, так сказать, на птичьих правах. От выпускников высшей школы и зеленых юнцов ожидают разве что почтительного внимания, но никак не их мнения. А если вам уже перевалило за двадцать пять, то играть такую роль очень и очень нелегко. Между тем я научился уже закидывать ногу на ногу и смотреть на подобные события с усмешкой. Порой они дают повод к ироническим наблюдениям.
Вот, к примеру, участие в конференции директора. Он был известным и удачливым оперным режиссером. Его известность зиждется на значительных музыкальных постановках; совсем недавно он поставил «Тристана» в одном знаменитом английском театре. И все соглашались с тем, что он устранялся от всех не связанных с оперой вопросов. А потому никто и не считался с его присутствием на конференции, на которой речь шла исключительно о драме. Заведующий литературной частью, человек расплывчато-тучный, чья неутомимая активность, ввиду различных подозрений, и удивляла и ужасала меня, весь так и дымился от возбуждения во время своей речи — сколько слов, сколько жестов! Его жалкие остроты снискали ему милостивые кивки директора. Спотыкаясь, он спустился с трибуны и, оставив между собой и директором три свободных стула, плюхнулся на место в первом ряду. И представители общественности, которым вся эта комедия, собственно, и предназначалась, чувствовали себя весьма польщенными. Секретарь районного управления многозначительно одобрил включение в план вполне благонадежной, но в то же время проблемной современной пьесы из репертуара одного столичного театра. Культурбунд выразил удовлетворение в связи с возобновлением «Натана», хотя год Лессинга уже миновал. ССНМ одобрил смелость, с которой впервые на немецкой сцене была поставлена советская молодежная пьеса, представитель зрительской общественности говорил о благотворном воздействии на публику тех ублюдочных творений, где формы театра драматического сочетаются с формами мюзикла; он высказал убеждение, что и на сей раз хороший вкус не изменит руководству театра при постановках новейших буржуазно-фривольных пьес. По залу прошел шепоток, и тогда выступил директор собственной персоной, и даже, вопреки протоколу, вышел на трибуну. Сразу стало тихо: все давно привыкли, что этот человек и в самый серьезный спор может внести добродушную нотку.
— Я радуюсь, — начал директор, — я искренне радуюсь, чрезвычайно радуюсь тому единодушию, с каким общественность восприняла репертуарный план нашего театра. Но я хотел бы воспользоваться моментом и со всей скромностью спросить, не задумывался ли кто из вас над тем, что в конце концов мы все стали не столько совещаться, сколько советоваться. Советоваться. — Он еще раз повторил это слово. — Но оно ничего иного не означает, кроме как «выпрашивать совета». Совета присутствующих здесь представителей публики. Наш уважаемый коллега, заведующий литературной частью, своим сообщением о репертуарном плане внес своего рода предложение. Его стоит всесторонне обсудить, но не просто соглашаясь с ним, а имея в виду кое-какие изменения. И нельзя назвать несправедливыми мои ожидания, мои надежды на критику, на которую театр при известных условиях имеет право рассчитывать, обдумывая свой репертуар.
В этом месте его речи где-то поблизости от меня скрипнул стул. В последнем ряду я сидел не один. Рядом со мной распрямил спину тощий Хиннерк Лоренц, по прозвищу Железный Генрих, по должности заместитель заведующего литчастью, но некоторым образом отстраненный от дел; и если бы существовал самый распоследний ряд, то он оказался бы даже позади меня. При слове «критика» он так выпрямился, что скрипнула спинка стула. На какую-то долю секунды этот звук заполнил зал, ибо все остальные давно пребывали в безмолвном оцепенении.
Директор окинул взглядом собравшихся, хотел воочию убедиться в воздействии своей игры; он говорил теперь уже с почти австрийской певучей интонацией и уверял всех, что, безусловно, никого не намеревается запугивать. На лице коллеги завлита он заметил все-таки некоторую бледность, которая, несомненно, свидетельствует о необходимости лечения, которым наш уважаемый коллега вправе заняться даже до окончания текущего сезона.
Сборник представляет советскому читателю рассказы одного из ведущих писателей ГДР Иоахима Новотного. С глубокой сердечностью и мягким юмором автор описывает простых людей, их обычаи и веками формировавшийся жизненный уклад, талантливо раскрывая в то же время, как в жизнь народа входит новое, социалистическое мировоззрение, новые традиции социалистического общества.
Фантасмагория. Молодой человек — перед лицом близкой и неизбежной смерти. И безумный мир, где встают мертвые и рассыпаются стеклом небеса…
Сборник сказок, повестей и рассказов — фантастических и не очень. О том, что бывает и не бывает, но может быть. И о том, что не может быть, но бывает.
В книге собраны истории обычных людей, в жизни которых ворвалась война. Каждый из них делает свой выбор: одни уезжают, вторые берут в руки оружие, третьи пытаются выжить под бомбежками. Здесь описываются многие знаковые события — Русская весна, авиаудар по обладминистрации, бои за Луганск. На страницах книги встречаются такие личности, как Алексей Мозговой, Валерий Болотов, сотрудники ВГТРК Игорь Корнелюк и Антон Волошин. Сборник будет интересен всем, кто хочет больше узнать о войне на Донбассе.
Жизнь Гофмана похожа на сказки, которые он писал. В ней также переплетаются реальность и вымысел, земное и небесное… Художник неотделим от творчества, а творчество вторгается в жизнь художника.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Жизнь подростка полна сюрпризов и неожиданностей: направо свернешь — друзей найдешь, налево пойдешь — в беду попадешь. А выбор, ох, как непрост, это одновременно выбор между добром и злом, между рабством и свободой, между дружбой и одиночеством. Как не сдаться на милость противника? Как устоять в борьбе? Травля обостряет чувство справедливости, и вот уже хочется бороться со всем злом на свете…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
С начала 70-х годов известный писатель ГДР Эрик Нойч работает над циклом романов «Мир на Востоке», который должен воссоздать путь республики от первых послевоенных лет до наших дней. В романе «Когда гаснут огни» действие развивается в переломный и драматический период конца 50-х годов. Исследуя судьбу молодого ученого, а потом журналиста Ахима Штейнхауэра, писатель без приукрашивания показывает пути самоосуществления личности при социализме, раскрывает взаимосвязи между политической и социальной ситуацией в обществе и возможностями творческого развития личности.
В том избранных произведений чешского писателя Яна Отченашека (1924–1978) включен роман о революционных событиях в Чехословакии в феврале 1948 года «Гражданин Брих» и повесть «Ромео, Джульетта и тьма», где повествуется о трагической любви, родившейся и возмужавшей в мрачную пору фашистской оккупации.
Роман «Облава на волков» современного болгарского писателя Ивайло Петрова (р. 1923) посвящен в основном пятидесятым годам — драматическому периоду кооперирования сельского хозяйства в Болгарии; композиционно он построен как цепь «романов в романе», в центре каждого из которых — свой незаурядный герой, наделенный яркой социальной и человеческой характеристикой.