Избранная проза - [137]

На этот раз посланцы короля были хорошо приняты в замке. Им подали вина в дорогих бокалах. По старым обычаям такой почет оказывался лишь желанным гостям. Но стоило им изложить свою просьбу, как Хильда с гневом отклонила сватовство. Тут вышла вперед Гудрун и сказала норманнам: «Передайте вашему господину, что я высоко ценю его настойчивость и оказанную мне честь, но не смогу стать его женой. Я уже обещана Гервигу зеландскому и останусь ему верна».

Графы держали бокалы в руках, но не отпили из них ни глотка.

Потом один из них сказал: «В таком случае я уполномочен заявить, что по прошествии трех дней наш король, могущественный властелин Нормандии, с двадцатью тысячами воинов появится перед стенами этого замка, чтобы начать сражение, как это ему подсказывает рассудок».

Эти высокомерные слова были, конечно же, подсказаны Герлинт. Возмущенная Хильда вскочила со своего трона.

«Так-то цените вы наше гостеприимство? — вскричала она. — Если вы не хотите выпить поданное вино, то вам придется напиться собственной крови». Послы выплеснули вино на землю и ускакали прочь.

Хартмуту не оставалось другого выхода, как сражаться. В противном случае он стал бы посмешищем в глазах собственных вассалов. На третий день он отдал приказ штурмовать королевский замок хегелингеров. Огромными таранами ворота замка были разбиты. Острые копья полетели в защитников крепости, повсюду сея смерть. Однако хегелингеры, хотя их было намного меньше, чем нападающих, сражались как львы. Многие молодые норманнские рыцари в этом первом своем военном походе нашли смерть, сброшенные с высоких стен замка, или погибли под обломками камней, которые летели на них с крепостного вала. И все же Хартмут с отважными богатырями ворвался в зал и захватил в плен Гудрун.

«Вы оскорбили меня, — сказал он принцессе хегелингеров. — И теперь вы в моей власти. Никто не помешает мне перебить всех ваших подданных, но ради вас я готов проявить милость».

Впрочем, Хартмут не мог сдержать своего обещания. Большинство норманнов, воспользовавшись обстановкой, уже начали грабить все, что им попадалось ценного, а кое-кто намеревался поджечь разграбленные помещения замка. Хартмут попытался было помешать этому, но тщетно: грабители не желали слушать его приказов. Со слезами на глазах, почти теряя сознание, Хильда смотрела, как уводят в плен Гудрун и ее свиту, как опустошают страну, как грабят и жгут замок. Женщины Хегелингера оплакивали своих павших мужей, и для их детей наступали еще более тяжелые времена. И матери скорбели о судьбе своих сыновей. Но Хильда знала, что Хетель отомстит за все.

Когда норманны уже вышли в море и их взоры были обращены к дальним берегам, на свои собственные замки, Хартмут решил извиниться перед Гудрун за нерыцарское поведение своих вассалов. Но принцесса хегелингеров повернулась к нему спиной. Она не захотела даже выслушать его. И тогда понял Хартмут, что Гудрун, хотя и оказалась похищенной, не была им завоевана.

Спустя семь дней после битвы Хетель получил известие о том, что дочь его украли, а замок разрушили. Король хегелингеров, мужественно подавив в себе боль и гнев, созвал на совет князей. Ничего не подозревая, они прискакали на зов короля из разных мест осадного кольца, стянутого вокруг войска Зигфрида. Среди них был и король Гервиг, жених Гудрун, и юноша Ортвин, ее брат. Прибыли сюда также старый Ватэ, Хорант и хитрый Фруотэ. Все они, услышав недобрую весть, были охвачены горем. Ортвин, в юношеском порыве, хотел тотчас со своими рыцарями ворваться в страну норманнов и отомстить за похищение сестры. И Гервиг готов был поступить так же: нагнать Хартмута и вернуть Гудрун.

Но мудрость подсказывала ему другое: сначала следовало покончить с одним противником. Предстояло победить Зигфрида из страны мавров. Нет ничего более сложного, чем сражаться в стране противника, тем более если воины знают, что их семьи живут под постоянной угрозой. Поэтому Гервиг обрадовался совету умного Фруотэ.

«Мавры за надежными стенами замка могут держаться долго, — сказал он. — Как я слышал, у них хватит продовольствия еще на целых полгода. Должны ли мы связывать здесь свои силы, в то время как норманны будут заниматься грабежом? Разве не лучше будет предложить Зигфриду почетный мир? Может быть, мы найдем в нем союзника?»

«Но примет ли он предложенный нами мир?» — спросил с сомнением Хетель.

«Дозволь мне этим заняться», — ответил Фруотэ.

Он объехал позиции воинов, осаждавших замок, и повсюду предлагал перемирие. Потом поднялся на вершину холма неподалеку от замка и кликнул Зигфрида, вызывая его на поединок. Уклониться от такого вызова не мог никто из королей, если не хотел прослыть трусом. И Зигфрид распорядился открыть ворота. Хорошо вооруженный выехал он к Фруотэ. А тот снял с головы шлем и сказал: «Ты сражаешься во имя Гудрун, ибо желаешь взять ее в жены. Я тоже сражаюсь за нее, потому что хочу послужить чести и славе своего короля. Но получается так, что за нее сражается еще и некто третий. И ему удалось похитить принцессу. Словом, мы боремся за нечто такое, чего теперь уже не имеем и что должны прежде отобрать у этого третьего. Если нам это удастся, тогда посмотрим, что нам делать дальше».