Избранная луной - [2]

– Ты прекрасно знаешь, что Жрицы луны называют своих дочерей так, как нашепчет им Великая Мать-Земля. Моей матери, Кассандре, имя дала ее мать Пенелопа. А твое чудное имя Мать-Земля нашептала мне в ночь полнолуния накануне твоего рождения.

– Скучное у меня имечко. – Девушка вздохнула. – Значит, даже на Мать-Землю я навожу скуку?

– Нет, это значит, что от Матери-Земли в придачу к имени ты получила историю жизни, не похожую ни на чью другую.

– Ты это говоришь, сколько я себя помню, а истории у меня как не было, так и нет, – упрекнула Мари.

– Всему свое время. – Леда коснулась бархатной щеки дочери, и в ее улыбке просквозила печаль. – Мари, девочка моя, хотела бы я рассказать тебе еще что-нибудь, да не успею. Солнце уже садится, а сегодня полнолуние. О Клане нужно позаботиться.

Мари приготовилась упрашивать родительницу, чтобы та задержалась еще ненадолго и позаботилась сначала о дочери, а потом уж о Клане, но не успела она произнести вслух свое эгоистичное желание, как по телу Леды пробежала судорога: ее плечи свело, и голова мелко затряслась. И пусть Леда как всегда отвернулась, дабы скрыть от любимой дочери ежевечернюю перемену, Мари все прекрасно видела.

Ее насмешливость мигом улетучилась. Отбросив листок и карандаш, Мари подошла к матери, взяла ее ладони в свои. Как же больно было чувствовать исходивший от родного существа холод, видеть появившийся серебристый отлив кожи! Как всем сердцем хотелось облегчить страдания, которые испытывала мама каждый вечер на закате солнца.

– Прости, мамочка, я совсем потеряла счет времени. Не стану тебя задерживать. – Мари старалась говорить бодро, не желая обременять горячо любимого человека своими переживаниями. Довольно и того, что мать мужественно уходила в темноту навстречу опасности. – Мое желание подождет. Мне есть чем заняться. Надо закончить один рисунок, поработать над перспективой.

– Можно взглянуть? – не удержалась Леда.

– Он еще не готов; знаешь ведь, не люблю показывать неоконченную работу.

Леду вновь затрясло, и дочь невольно сжала ее руку в знак поддержки и любви. Она через силу улыбнулась.

– Но сегодня, пожалуй, сделаю исключение. Ты же моя любимая модель, а я на все готова, лишь бы угодить любимой модели.

– Надеюсь, ты ко мне благосклоннее, чем к Нарциссу, – поддела ее Леда.

Девушка подошла к грубо сколоченному деревянному столу, стоящему в глубине норы, в которой мать и дочь жили вдвоем восемнадцать зим, с рождения Мари.

Своды норы украшал пышный мох-светожар, а с потолка над столом, словно живые люстры, свисали гроздья грибов-фонариков. Когда Мари повернулась к столу, улыбка, которую она изобразила ради матери, сбежала с ее лица. Девушка взяла лист плотной бумаги из растительных волокон, тщательно измельченных вручную, и обернулась. Она улыбалась Леде уже по-настоящему.

– Смотрю на свой рабочий стол, на мох-светожар и грибы-фонарики над ним, и всякий раз вспоминаю твои легенды о земных духах.

– Ты всегда любила истории, что передают Жрицы луны из поколения в поколение для забавы и в назидание дочерям, хотя правды в них не больше, чем в мифе о Нарциссе и бедняжке Эхо.

Мари по-прежнему улыбалась.

– Когда я рисую, для меня они все оживают.

– Ты часто это повторяешь, но… – начала Леда, однако осеклась на полуслове. Она ахнула от восхищения, едва взглянув на набросок. – Мари! Какое чудо! – Леда взяла из рук дочери листок, вгляделась внимательнее. – Честное слово, на сей раз ты превзошла себя. – Женщина осторожно провела пальцем по листку, завороженно глядя на свой портрет. Она была изображена у камина, с неоконченной корзиной на коленях, но смотрела не на корзину, а на художницу. Лицо светилось лаской.

Мари снова взяла руку матери в ладони и погладила ее:

– Рада, что тебе нравится, только рука не получилась такой же хрупкой и изящной, как в жизни.

Леда прижала ладонь к щеке Мари:

– Поправишь, и выйдет замечательная работа, как все твои рисунки.

Она нежно поцеловала дочь в лоб и добавила:

– Я для тебя приготовила подарок, девочка моя.

– Подарок? Правда?

Леда лукаво усмехнулась:

– Подарок, да еще какой! Закрой глаза и стой здесь. – Леда поспешила в дальнюю комнатку, служившую ей спальней, а заодно сушильней и кладовой для пряных трав. Выскользнув оттуда, она встала перед дочерью, заложив руки за спину.

– Что это? За спиной прячешь – значит, маленькое. Новое перо?

– Мари, я же просила не подглядывать! – пожурила Леда.

Девушка зажмурилась покрепче и улыбнулась.

– А я и не подглядываю! Просто я сообразительная, вся в маму! – похвасталась она.

– Да еще и красавица, вся в папу, – добавила Леда и водрузила свой подарок на голову дочери.

– Ой! Да это же девичий лунный венец! – Мари осторожно сняла с головы затейливый венок. Из плюща и ивовых лоз Леда сплела основу и украсила ее ярко-желтыми цветами. – Так вот, мамочка, для чего ты одуванчики собирала! Я думала, на вино.

Леда засмеялась:

– Вино я тоже сделала, а заодно и лунный венец для тебя сплела.

Мари приуныла:

– Я и забыла, что сегодня первое весеннее полнолуние. Думаю, Клан отпразднует на славу.

Мать сокрушенно покачала головой:

– Хорошо бы, да только, боюсь, веселье будет омрачено, ведь многих Землеступов недавно взяли в плен Псобратья. Чую, Мать-Земля неспокойна, будто грядут перемены к худшему. Наши женщины погружены в печаль более обычного, а что до мужчин… Знаешь ведь, как беснуются наши мужчины от ночной лихорадки.