Избранная лирика - [2]

Узнал я и боль и усталость,

Я был молодым и седым,

Но то, что святым мне казалось,

Не зря мне казалось святым.

Мне сердце порой разрывали

На тысячу мелких частей,

Врагами друзей называли,

Моих безупречных друзей!

Я в мрак погружался могильный,

Я замертво падал в траву,

А все же, упрямый, стожильный,

Живу я на свете, живу!

Август

По птичьей грусти,

По заре,

По редкостным приметам —

Еще не осень на дворе

И все-таки не лето.

Неслышно ветер подошел,

Улегся возле окон.

Химическим карандашом

Очерчен лес далекий.

И, прибавляя дни к годам,

Закаты и рассветы,

Проходит август по садам —

Последний месяц лета.

День, два —

И осень тут как тут.

Густеет тень ночная.

Один окончил институт,

Другой лишь начинает.

И мы теперь не верим снам,

Яснее время слышим.

Не дети мы, и нам…

И нам

Давно уж тридцать с лишним.

А сквозь прозрачное стекло

Струится луч веселый,

И так легко,

И так светло,

Как будто завтра в школу.

Отец

Жили мы на юге Украины,

В солнечном, зеленом городке,

Где акаций снежные вершины,

Где белеет парус на реке.

Мой отец — простой портовый

                                       грузчик

Двадцать девять лет таскал мешки.

Шириною плеч его могучих

Любовались даже моряки.

Элеватор у воды бессонной!

На заре отец шагал сюда

Разгружать товарные вагоны,

Нагружать торговые суда.

Он работал, силою играя,

И бывало, со своим мешком

Ночью шел, покинув Николаев,

В города соседние пешком.

Знал в Одессе, кто бывал у моря,

А в Херсоне — каждый паренек

Грузчика Лисянского, который

Поднимал, как перышко, мешок.

По отвесной лесенке портовой,

Узкой, шаткой, он поклажу нес,

И лежал мешок восьмипудовый

Неподвижно, будто в плечи врос.

Счастья не просил отец у бога,

Не пытал и не молил судьбу.

Правда, верил, да и то немного,

В куль, лежащий на его горбу.

Так работал, что в глазах плясало

И пересыхало все во рту.

Но зато раз в сутки ел он сало

С житняком. И тут же спал, в порту.

Он трудился до седьмого пота,

Не жалел здоровья своего.

Нет, не годы — адская работа

Раньше срока сгорбила его.

Он обиделся на жизнь чертовски

И грозил кому-то кулаком…

Мне всегда казался горб отцовский

Затвердевшим на плечах мешком.

А когда у нас в порту набатом

Прозвучал «Авроры» грозный залп,

Мой отец ушел на фронт солдатом,

Ленину служить, как он сказал.

Жизнь его цветами не встречала,

До всего дошел своим путем.

Он поверил в Ленина сначала,

А в себя поверил он потом.

Он с войны гражданской воротился,

Будто выпрямился в полный рост.

В партию вступил и все гордился:

— Ленин мне доверил этот пост…

Мне простят, что слишком затянулся

Мой рассказ от первого лица.

Много лет прошло…

И я вернулся

В город детства, словно в дом отца.

Снег акаций. Улицы прямые.

Старый николаевский причал.

Здесь я имя Ленина впервые

От отца родного услыхал.

Слава

Сияло имя Ленина,

Идя в века,

Перешагнув поля,

                    моря России,

И не было такого уголка,

Где б это имя не произносили.

А он ходил в поношенном пальто,

Жил на пайке,

Трудился дни и ночи,

Детдому слал дрова,

С докладом шел к рабочим

И говорил, что выспится потом.

Он жил у дальних гор,

У безымянных рек

В сердцах людей

Всех стран и поколений.

И кажется, один лишь человек

Не замечал той славы…

Это — Ленин.

Саша Кузнецов

В Полтаве,

В сквере городском,

В зеленом тихом пламени,

Под нарисованным флажком,

Как под гвардейским знаменем,

Под легендарною звездой

В цветах могила братская:

Лежит в ней воин молодой,

В ней спит судьба солдатская

В кругу товарищей-бойцов,

Чей путь оборван бомбою…

Мой друг, мой Саша Кузнецов,

Прости вину огромную,

Мою вину перед тобой

За то, что на свидание

Иду протоптанной тропой —

И нет мне оправдания!

За то, что я стою впервой

Пред этою могилою…

И слышу добрый голос твой:

— Я не прощу — помилую! —

Я вижу черный хохолок,

Глаза улыбкой светятся,

И тает, тает холодок…

— Вот как пришлось нам встретиться

…Цветы в росе, и оттого

Вокруг простор сверкающий,

А ведь в Полтаве у него,

У Саши, нет товарищей.

Нет ни родных и ни друзей,

Лишь ласточка попутная…

Ограда. Шелест тополей.

В тени скамья уютная.

Тропинки с четырех сторон,

Две женщины с букетами…

Родился, жил, работал он

Вдали от места этого.

Он рос на севере,

В краю,

Где Волга льется сказкою,

А отдал молодость свою

За тишину полтавскую.

Под братским знаменем бойцов,

Что выше всяких почестей,

Мой друг, мой Саша Кузнецов,

Не знает одиночества.

Как будто он вчера уснул

Под тополем торжественным.

Я с благодарностью взглянул

В глаза полтавским женщинам.

Наша юность

Сквозь ветры беспокойные,

Сквозь подвиги бессмертные

Шли наши годы стройные,

Шли наши души светлые.

Мы презирали трудности,

Не признавали холода,

Не замечали юности,

Пока мы были молоды.

Пути, вперед летящие,

Вбирали сердцем любящим,

Шли в бой за настоящее,

А жили… жили будущим.

Пора первоначальная,

Заря с зарей встречается,

И наша юность дальняя

Сегодня продолжается.

«Солнце красит за крышею крышу…»

Солнце красит за крышею крышу,

Люд рабочий встречает зарю.

— С добрым утром! — внезапно слышу.

— С добрым утром! — в ответ говорю.

Не любитель условных приличий,

Почитаю превыше всего

Этот очень хороший обычай

И придерживаюсь его.

Я, вернувший зарю небосводу,

На войне отстоявший зарю,

Даже в пасмурную погоду

— С добрым утром! — друзьям говорю.

Дорогое приветствие это

Лично связано у меня

С лучезарною кромкой рассвета