Избранная 147/2 - [14]

— Ты смогла заглянуть в зеркало не со своим предназначением?

Она кивнула.

— Они все активны и живут дальше.

— И как оно? Как поживают миры?

Антрацитовый блеск медленно скользил по отражающей поверхности. С этого ракурса я не видела, что творится в зеркале, привлекшем сто девятнадцатую.

— Я не думаю, что их все спасли.

— Ну, конечно, — закатила я глаза, проклиная бездушную статую. — Четырнадцатая как в воду глядела. Говорила мне сюда зайти. Надо было слушать. Где-то здесь прячется мой отсталый, половинчатый мирок.

Кусочек надежды расцвел в душе. Значит, Клод запихал мое зеркало среди использованных и запретил сюда заходить, а потом нажалуется остальным, что я бестолковая. Вот бы я опозорилась! Заявила бы во всеуслышание, что мне не место в Центре, потому что ни одно из зеркал не реагирует, а он бы мне носом ткнул в этот зал. Нельзя доверять статуям, нельзя! Не зря их голуби не любят. Чувствуют их душонку, мелкую с гнильцой.

— Нет, — Сома медленно моргнула, словно выкарабкиваясь из затягивающей сонливости. — Они не все спасены, но все активны.

— Как это?

Она отступила, выходя из круга света, кивком предлагая посмотреть самой. С некоторой долей опаски я подошла к зеркалу. Все то же 3D эффект. Казалось, сделай шаг и тут же окажешься на цветочной аллее парковой зоны дворца. До слуха донесся щебет птиц и успокаивающий шелест зеленых крон. Нежный аромат кустовых роз парил в кристально чистом воздухе. Где-то вдалеке слышался цокот копыт и перезвон колокольчиков.

Тишь и благодать.

— Красивый сад, — резюмировала я.

— Без людей.

Сома не смотрела на мир, она прожигала взглядом меня.

— Полдень. Солнцепек. Все отдыхают, — я провела рукой по раме. Картинка отдалилась. На холме показался замок с величественными башнями и поднятым флагом. Я такой только на картинках и в кино видела. — Парк фрейлин или типа того.

Избранная потянулась к золотистому шнурку. Шторки закрылись, пряча мир. Девушка дернула еще раз. Шторки распахнулись.

— Это перезагружает мир, то есть не мир, конечно, а просматриваемый момент, — пояснила она. Зеленый сад стоял в рассветных лучах восходящего солнца. Золотистый свет разливался по разноцветной брусчатке. — Если долго смотреть один сюжет, появляется мужчина. Это как с пиковой дамой. Как только он появляется, надо быстро закрыть шторки, иначе случится что-то плохое.

— Что? — я плохо понимала тот сумбур, что она тараторила. Я не могла разобрать, она шутит или у Избранной сто девятнадцать, полетели винтики из-за стресса.

— Там ходит мужчина. И не только там. Я проверила зеркал двадцать. Если я долго наблюдаю за миром, в нем появляется мужчина.

— А потом женщина, яблоко и змей? — решила пошутить я. — Может ты слишком далеко в начало истории мира ушла?

— Нет же! — она мотнула головой, разбрасывая по плечам серые лохмы. Глаза девушки светились безумным огоньком. Надо же, быстро мы тут все поехали. — Это разные миры, на разных этапах, а мужчина один и тот же. Он есть в каждом мире.

— Эээ… параллельные двойники, — предположила я. — Если в нашем мире у каждого есть пять двойников, то почему бы не быть двойникам и в соседнем мире?

Эта идея мне нравилась. Хотела бы я посмотреть на своего двойника.

— Нет, это один и тот же мужчина. И одет всегда одинаково.

— Сто девятнадцатая, — я почесала затылок, — нам нельзя смотреть эти зеркала. Клод сказал их не тревожить. Тот мужчина может оказаться каким-нибудь смотрителем или человеческим воплощением Атроса. Да не знаю я. Спроси у Клода.

Девушка покачала головой.

— Он соврет. Они все нам врут. Мы умрем, Дробь. Нас сто сорок семь, потому что мир спасает только каждая сто сорок седьмая. Остальные умирают. Посмотри внимательней. Эти миры не спасены.

Сома скрестила руки, опустила голову и побрела в сторону своей комнаты, шаркая туфлями по полу. Я осталась смотреть на безмятежность покачивающейся зелени. У девчонки явно сдвинулась крышка.

Что-то странное резануло взгляд. Я нахмурилась. Провела пальцами по стыку рамы и зеркала там, где поблескивали странные прожилки золота. Их можно было списать на игру солнечных лучей, если бы они не тянулись к декорированному обрамлению зеркала.

На дорожке кто-то показался. До сих пор я не видела людей в зеркалах. Мужчина двигался стремительно и резко. Он то и дело оглядывался, но не опасливо, а словно в поисках какой-то важной персоны.

На молодом лице виднелась легкая щетина, придававшая ему суровую внешность. Чуть пригретая солнцем кожа казалась гладкой и ухоженной. Греческий профиль вызывал смешенные чувства, заставляя воскресить в памяти скульптуры античности. Напряженный взгляд скользил по изящным аллеям и терялся в пустоте. Кто бы знал, что он там искал между раскидистых дубов и пышных кленов.

Он походил на гротескного героя сказок, и я не могла сдержать улыбку, глядя на человека, полностью облаченного в черные одежды. Это в летнюю-то жару! В высоких кожаных сапогах, обтягивающих штанах, шелковой рубашке и бархатном фраке. Расклешенные манжеты забавно выглядывали из рукавов, и я могла поспорить, что в одном из них прячется надушенный цветочными духами платок.

— О, Господи, — выдохнула я, сдерживая смех. — Люди так не одеваются. И вот этого испугалась Сома?