Я проснулась от запаха лизола прямо к концу света. В оправдание могу сказать: на тот момент я не знала, что это был конец света. Я не знала ничего, и так было гораздо лучше, как говорят: «Незнание спасло бы».
Комната выглядела как палата реанимации, которую я видела по телевизору, с единственным отличием, что я находилась там: светло-голубые шторы вместо стен, катающиеся шкафчики снабжения, которые были обозначены черным фломастером и лентой, комнатный потолок с пятнами от воды на звукоизолирующих дисках и мерцающее неоновое освещение.
Настенные часы показывали 00:38. Работа в отделении реанимации проходила в ночном режиме; шум и суета были слышны за занавесками, которые окружали меня с трех сторон.
Я постаралась приподняться с кровати и сесть, но это оказалось плохой идеей, и я снова опустилась, тяжело дыша. Боль была везде и разливалась волнами по всему телу, как озеро Мичигана при шторме, а комната по краям стала чернеть.
Я попыталась вздохнуть и не застонать, но не получилось.
Я должна найти Верити, несмотря на то, что не могу шевелиться, а дыхание причиняет боль. Если я здесь, она тоже, и дела у нее гораздо хуже, чем мои. Это, по крайней мере, я помнила.
Вибрирующая темнота надвигается как ворон, достаточно большой, чтобы закрыть свет уличного фонаря и неоновой вывески. Приближается глухой грохот, как поезд чикагского метро, гром вдалеке, который становится громче надвигаясь, пока он не оказывается в непосредственной близости так, что его чувствуешь в груди, и никто не может сбежать от этого. Верити с бледным лицом и горящими глазами отталкивает меня, и перекрикивает шум:
— Беги, Мо! Беги уже, проклятье! Затем крик, и когда я прихожу в себя, она лежит на земле, медный запах крови и страха наполняет воздух, мои руки до локтей красного цвета.
— Держись, Ви, не уходи, не уходи же, кто-нибудь, пожалуйста, Боже! Помоги нам, пожалуйста, не уходи…
— Никаких посещений, пока врач не разрешит, — сказала женщина в проходе и вернула меня назад в реанимацию. Две пары ног стояли перед моей комнатой, ступни и голени можно было рассмотреть под кромкой занавесок. Те что слева, в розовом костюме — медсестры и белых найках, а справа темно-синие брюки и стоптанные, крепкие черные ботинки. — Кроме того, она все еще без сознания.
Не задумываясь, я закрываю глаза. Занавес зашелестел, его открыли и снова закрыли. — Теперь довольны? — спросил розовый костюм медсестры. — Она скоро проснется. Я дам вам знать.
— Вы видели другую? — поинтересовались синие брюки с хриплым южным акцентом. Их голоса затихали, когда они удалялись.
Я открыла глаза и постаралась прислушаться. Розовый костюм медсестры молчал.
Он спросил снова. — Семнадцать лет. Семнадцать. Парень все еще свободно бегает вокруг. И вы хотите, чтобы я сидел здесь, пока он снова мучает кого-то? Другую юную девушку?
Верити. Она была здесь, и они оба знали, где. Не обращая внимание на боль в плече, я медленно, очень медленно села, и прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать. У меня на пальце находился пластмассовый зажим, и провода тянулись к мерцающему монитору.
Если я сниму зажим, они могут узнать, что я просыпалась, и синие брюки захотят со мной поговорить. Сначала я должна поговорить с Верити.
Воспоминания о ней подкатывали к горлу. В течение минуты я могла лишь пристально смотреть на свою руку, которая была перевязана несколькими слоями бинта. Выше на моей руке виднелись засохшие царапины красно-бурого цвета, которые оставляли следы на белой простыне. От их вида мне стало дурно, и краем простыни я терла их, пока они почти не исчезли.
Затем я свесила одну ногу с края кровати и хотела придвинуть к себе монитор, который находился на тележке с роликами, но голос поблизости медленно сказал:
— Лучше этого не делать.
Я повернула голову. Снова меня окутала непроглядная тьма, и я стала моргать до тех пор, пока она не исчезла. В углу комнаты стоял человек, одетый как врач, держа руки в карманах и облокотившись на тележку.
Бесшумно и ловко он подошел ближе к изголовью кровати и остановился в паре сантиметров от нее. И хотя мне было так больно, что болели даже коренные зубы, я смогла увидеть его вполне отчетливо — не считая до расплывчатости с моим зрением всё было в порядке.
Сам он выглядел слишком молодо, чтобы быть врачом, и даже его глаза, которые смотрели несколько по-старчески и… как-то гневно. Они были пленительного зеленого цвета, как это пишут в сказках. Но этот молодой человек не был принцем, вероятно, он был студентом-медиком. Но его внешность не играла никакой роли. Он мог бы иметь рога и трезубец — мне это было безразлично, пока только он знал, где находится Верити.
— Я должна найти свою подругу, — прошептала я. В коридоре я увидела, как ноги синих брюк ходят туда-сюда. — Вы можете мне помочь?
Что-то, возможно, сочувствие проскользнуло по его лицу. — Отклонись назад, — сказал он и нежно положил руки на мои вздрагивающие плечи. — Закрой глаза.
