Избавление от КГБ - [53]

В связи с тем, что Солженицына дома не оказалось (временно проживает на даче Чуковской в Передел-кино), повестка была вручена его жене. Характерно, что последняя не впустила посыльного в квартиру и вела разговор с ним через приоткрытую дверь. Ознакомившись с повесткой, жена Солженицына пыталась отказаться принять ее на том основании, что из повестки не видно, по какому делу вызывается ее муж. Однако в конце концов она взяла повестку, но отказалась расписаться в ее получении и заявила: «Я не убеждена в том, что передам ее мужу».

Этот визит заметно обеспокоил жену Солженицына, и она долго не решалась сообщить мужу. Когда же это произошло, он посоветовал жене не скрывать от окружения факт вызова его в прокуратуру, заметив: «Я уже знаю, что отвечу».

Комитет госбезопасности продолжает осуществление мероприятий в отношении Солженицына».

Следующая записка Андропова в ЦК на 12 листах «О выдворении Солженицына» от 9 февраля 1974 года заменена в деле на справку-заместитель, из которой явствует, что документ был уничтожен 31 декабря 1989 года. (Чем занимались люди под Новый год!)

В дальнейшем КГБ информировал (а точнее — дезинформировал) партийное руководство о реакции на изгнание Солженицына из страны. Вот пример подобного рода документа — записка, датированная 15 февраля 1974 года:

«В Комитет госбезопасности продолжают поступать сведения о реакции членов дипломатического корпуса и аккредитованных в Москве иностранных журналистов на Указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении советского гражданства и выдворении из Советского Союза Солженицына.

Дипломаты и журналисты обращают внимание на «разумность решения советских властей». Они отмечают, что «судебное преследование могло бы вызвать отрицательные политические последствия»…

Дипломаты и журналисты отмечают высокую эффективность принятого Советским правительством решения. После появления на Западе сообщений об аресте Солженицына иностранные корпункты в Москве получили задание подготовить тенденциозные материалы, однако его высылка спутала карты буржуазных пропагандистских центров и «лишила их возможности развязать готовившуюся антисоветскую кампанию»…

Абсолютное большинство иностранных дипломатов и журналистов полагают, что выдворение Солженицына снимает с него «ореол героя и мученика». По их общему мнению, предпринятый Советским правительством гуманный шаг послужит дальнейшему укреплению международного авторитета СССР».

И это писалось в тот момент, когда весь мир буквально бурлил по поводу судьбы писателя и выражал возмущение действиями советских властей.

Ли Харви Освальд, официально обвиняемый в убийстве Джона Ф. Кеннеди, и КГБ. Сколько лет эта тема будоражила умы исследователей обстоятельств гибели Президента США. Ведь Освальд в течение почти трех лет жил в Советском Союзе, и предполагалось, что он мог быть завербован Комитетом госбезопасности.

О том, что Освальд не был агентом КГБ, неопровержимо свидетельствуют пять томов дела оперативного наблюдения под общим номером 31 451, которые чудом сохранились благодаря записи одного из руководителей Комитета, сделанной уже после убийства Кеннеди, о том, что дело представляет историческую ценность.

20-летний Освальд прибыл в качестве туриста в Москву 15 октября 1959 года и сразу же возбудил ходатайство о приеме его в советское гражданство, мотивируя это приверженностью марксистско-ленинской идеологии. Последовал отказ, и он предпринял попытку самоубийства, вскрыв себе вены. После выписки из Боткинской больницы он посетил посольство США в Москве и заявил об отказе от американского гражданства. Потребовалась записка министра иностранных дел Громыко и Председателя КГБ Шелепина в ЦК КПСС, чтобы решить вопросы о предоставлении ему права на временное проживание в СССР, обеспечении работой и жильем. ЦК поручил белорусскому совнархозу трудоустроить Освальда по специальности электротехника (поскольку, по его словам, он был связан с радиотехникой во время службы в армии) на Минском радиозаводе, а обществу Красного Креста выделить ему 5 тыс. (500) рублей на обустройство квартиры и выплачивать пособие в размере 700 (70) рублей в месяц.

КГБ проявил к Освальду особый интерес. Но разрабатывался он не для вербовки, а по подозрению в шпионаже в пользу США. Комитет использовал весь имевшийся в его распоряжении арсенал средств: минская квартира Освальда прослушивалась, за ним почти постоянно велось наружное наблюдение, с ним работали на близкой дистанции несколько агентов КГБ, вся его переписка досматривалась. Благодаря этому известен почти каждый шаг Освальда на советской земле.

«Налим», или «Лихой», как его называли (вероятно, по созвучию — дело «на Ли» и «Ли Харви Освальд») в оперативных донесениях, должен был действительно вызывать подозрение у контрразведки. Вопреки его собственной мотивировке причин иммиграции в СССР он не проявлял ни малейшего интереса к марксизму, не посещал политзанятия или профсоюзные собрания. Его политические взгляды, которые он изредка высказывал, также не вполне вписывались в советскую догматику, и КГБ разрабатывал меры по разъяснению Освальду «преимуществ советского образа жизни». Он также, как оказалось, слабо разбирался в радиотехнике.