Изабелла Прекрасная - [20]

— Томас, а как, по вашему мнению, пройдет голосование о высылке Пьера Гавестона из страны? — спросила Маргарита.

— Надеюсь, что отлично. Если, конечно, нас поддержит простой народ. Надо признать, что среди простых людей он достаточно популярен, в основном из-за своих расточительных развлечений и необыкновенной ловкости на ристалищах. Но наша красавица-племянница и ее интересы становятся им гораздо ближе.

Королева Мая, которая была воспитана так, чтобы в первую очередь думать о благе страны, старалась изо всех сил не выказывать своего неодобрения поведению родственницы, которая слишком много внимания уделяла личным переживаниям и проблемам.

— Очень жаль, дорогой Томас, что невозможно уговорить Пьера уехать, чтобы не поднимать все эти вопросы публично. — Она вздохнула. — Это выглядит так, как будто мы, пытаемся вбить клин между королем и королевой, а это для страны очень опасно.

— Тетя Маргарита, в сущности, хочет сказать, что я должна молча переносить свои неудачи в браке, — съязвила Изабелла.

— Люди, занимающие высокое положение, часто вынуждены так поступать, — сказала Маргарита, сожалея, что ее своенравная племянница так и не научилась придерживать свой язычок.

Несмотря на эту небольшую размолвку, Изабелла, как всегда, постаралась воспользоваться ее советом. В глубине души она завидовала сдержанности и внешнему спокойствию тетушки, и у нее хватало здравого смысла видеть, что, жалуясь на свое положение баронам, она причиняет Эдуарду вред. Бог даст, Эдуард станет принадлежать только ей. Несмотря ни на что, она все же надеялась на будущую счастливую жизнь. Но как бы ни была она сдержанна, все же ей предстояло публично намекнуть на достаточно интимные проблемы ее семейной жизни, чтобы склонить чашу весов против Гавестона.

Во время пиршеств, которые продолжались несколько недель после коронации, они с Эдуардом часто ели в присутствии многочисленных зрителей в Большой Зале Вестминстера, двери которого всегда были открыты для любопытных горожан или жителей окрестных селений, которым не лень было добираться сюда, чтобы поглазеть на обедающую королевскую чету. Но они видели не только свою новую королеву, но также и шутов, менестрелей и акробатов, которые выступали перед ними во время этих трапез, кроме того, стало обычаем, что представители крупных гильдий или же богатые горожане присылали им поздравительные послания, которые громко зачитывались во время этих трапез. Чтобы угодить Эдуарду, любившему театр и театральные представления, очень часто эти посланцы наряжались в костюмы богов и богинь, сатиров и духов, нередко выступали в масках. Их появление приветствовалось зеваками, толпящимися у дверей, а послания, которые они приносили, громко зачитывались королевским церемониймейстером.

К таким представлениям уже настолько привыкли, что, когда в Залу въехала на черном коне женщина в маске, публика особенно не удивилась — встретила ее криками одобрения. Женщина подъехала на вздрагивающем нервном коне к помосту и вручила свое послание. Церемониймейстер сломал печать и театральным жестом развернул свиток. Он откашлялся и хорошо поставленным звучным голосом начал громко читать послание.

Поскольку он прочитал уже огромное количество подобных посланий за последние несколько дней и его больше волновал разгоряченный конь, гарцующий совсем рядом с ним, то он читал машинально, не задумываясь над словами, которые произносит. Только когда стихли смех и веселые возгласы, со стороны двери стали слышны лишь подавляемые смешки, а на помосте воцарилась зловещая тишина, он попытался вникнуть в суть произносимых им слов. Вместо обычных льстивых фраз послание содержало откровенное осуждение отношений, существующих между королем и Гавестоном, а также убедительный призыв к народу выставить эту язву из страны. Автор не жалел злых и жестоких слов и в первых же фразах давал понять, что если королевский фаворит не будет изгнан из страны, то Ее Величество никогда не узнает счастья и не сможет произвести на свет наследника. Сконфуженный церемониймейстер тут же замолк. Подняв глаза, он увидел вокруг себя множество лиц, выражающих самые разные чувства — ярость, ужас, страх, насмешку и восхищение. Он испуганно взглянул на середину стола. Для него самым главным было то, как относится к этому король, и он увидел его покрасневшее от гнева и стыда лицо. Неподалеку от короля сидел Гавестон. Его насмешливая улыбка ни в малейшей степени не выдавала истинных чувств, а сильные красивые пальцы продолжали, как ни в чем не бывало, чистить персик.

Несчастный царедворец, понимая, что на этом его карьера церемониймейстера может закончиться навсегда, сделал единственно подобающий моменту жест. Не глядя больше в текст послания, он подошел к огромному камину, пылавшему в центре зала, смял обеими руками свиток и швырнул его в жаркое пламя.

Прежде чем хоть кто-то успел помешать ей, дама в маске развернула коня и вылетела из Залы. Собравшаяся у дверей толпа бурно приветствовала ее, и лицо наблюдавшего это короля из красного стало смертельно бледным.

После инцидента любящие посмеяться лондонцы, которые до того шутили в основном над тем, как Гавестону удавалось побеждать баронов, на сей раз объединили свои интересы с интересами своих высокородных противников, и результат парламентских дебатов нетрудно было предугадать — королевский любимчик должен был уехать.