Из зимы в лето - [22]

«Стойте, — каким-то не своим, сценическим голосом перебил ссору Поляковский. — Всем — молчать… Сцепите руки… Кому я сказал, Катя? Вот так… Дыхание через нос… Катька, закрой рот!» «У меня полипы.» «Я те дам полипы. Все готовы? Выступает народный артист СССР Натан Поляковский. Психологическая картинка «Рокеры и герой…»

5.

«Дани… Неужели это действительно был ты? Ни за что бы не подумала, что ты способен на такой мужской поступок! И все это было задолго до знакомства со мной… И больше ты не видел ее ни разу?..»- Света и не заметила, что во время гипнотического сеанса они с Катей повисли на бледном Дани, до крови вцепившегося ногтями в свои кисти.

«Простите меня, тетя Юля… — гладила Катя руку потрясенной воспоминаниями Юлии. — Я действительно придуривалась, чтобы мою маму от вас защитить… А вы такая… такая красивая, такая беззащитная! И такая гордая… Я бы так не смогла. А папа…» «Я тобой горжусь, Дани, — повторяла Света, целуя мужа так, что он только успевал ловить очки. — Но вы действительно больше не встречались?» «Увы, — бледная до синевы после вновь пережитого ужаса Юлия сверкнула на мужа глазами. — И рада бы, да надо и честь знать…»

«Честь, — прохрипел пораженный увиденным Евгений. — Честь… Так вот ты на какую пилу села! Я сразу понял, что это след от нагайки, только не мог и вообразить, кто бы это мог тебя так стегнуть, до мяса, и даже белье не подпортить и кровью не запачкать. Я все тайком проверил… Дани, спасибо вам большое. Жаль, что меня там не было.» «Тебя! — истерически захохотала Юлия.

— Тебя!? Тебе жаль, что тебя там не было!.. Да ты бы тут же вступил с ними в мирные переговоры, после чего эти парни запросто бы тебя самого распяли на второй ветке — рядом со мной! У каждого из них рука толщиной с твое бедро… Дани только потому отбил меня, что УМЕЕТ УБИВАТЬ, ЕСЛИ НАДО! Сначала убить, а потом думать, что было бы, если бы не решился… Мы все против него — щенки. Включая моего могучего мужа. Это были такие монстры, что любое колебание, секунда промедления означала мучительную смерть любому другому. Любому, но — не Дани!» — она вдруг выхватила его руку и поцеловала ее прямо над столом. «Она права, — поспешил Поляковский. — Но… Если я вам не очень надоел, то вот вам второй сеанс. Психологическая картинка «Роковая ошибка.» Посвящается Юлии Краснокаменской…»

6.

«Ребенок тоже видит эти сны? — прошептала ошеломленная Света, вытирая без конца салфеткой вспотевшее багровое лицо. — По-моему, ей все-таки рано…» «Ничего подобного, — до всеобщего ужаса серьезно сказала заплаканная Катя. — Не рано! Наоборот, еще не поздно. Не буду такой дурой, как тетя Юлия…»

«Катенька! Посуди сама. А что же еще я могла подумать?..» — плакала Юлия, в свою очередь очутившаяся за время сеанса на коленях у зацелованного и до слез смущенного Жени. Он умоляюще смотрел на мага, пытаясь поймать его взгляд. Тот откликнулся и тонко улыбнулся, поднимая косматую бровь. «Ну! — соскочила с колен Юлия. — Что там еще? Натан, я вас прошу, если уж пошли такие откровения…» «То… лучше во-время остановиться, — твердо сказал Поляковский. — Я не смею перегружать ваш мозг.» «Я его уже простила, — заторопилась Юлия. — И все ему прощу. Кто там еще? Ну же. А то я воображу стократ хуже, вы же все теперь все знаете!.. И меня знаете!» «Женя?» «Валяй, Натан. Хуже уже не будет. Я ее действительно уже знаю!..»

«Вот это действительно красотка, — жмурилась Катька, очнувшись. — Дядь Жень, ну у вас и вкус! Мама… Вернее, сначала тетя Юля с таким бюстом, потом мама, тоже ничего, а потом эта, как ее там звать?» «Ну, уж это вам совсем ни к чему…» «Вот она, — Поляковский протянул Кате журнал. Нравится?» «Обал-деть!! И — с котенком! Это вы придумали, дядь Женя?» «Я…» «И давно ты… этим занимаешься? — вернулась Юлия на колени мужа. — А я все гадала, откуда у кандидатишки наук такие деньги… И ты их всех, Женечка ты мой, прости, Катя, трахаешь после сеанса?..» «Только эту, клянусь… Из жалости!» «Такую грех не пожалеть, — сказал, наконец, хоть что-то Дани. «И ты бы приголубил? — строго спросила едва было пришедшая в себя Света. — Иди, я отпускаю… ОН тебя познакомит, скажет, что ты, мол, герой, профессионал и прочее. Он ведь тоже, оказывается, герой, в другой, правда, области… Но ко мне больше…» «Мам, ты хоть дурой не будь…»

7.

А за окном стелилось и неслось сверкающее на солнце море. Турбоход шел на юг, к недоброй памяти Цусиме, к казавшемуся необратимым для великой империи позору русского флота. Но Россия большая, думал Дани. Ну, потеряла флот, отряхнулась и новые линкоры построила. Утопила и их в Новороссийске и что? А ничего, опять построила, немецким «юнкерсам.» подставила, опять утопила… И — хрен с ними, в конце концов. Большая. Богатая. Ей все можно себе позволить. И Америке можно. И Франции. Нельзя было рисковать собой только Израилю, а он рискнул… И — все…Слишком маленьким он оказался для глобальных экспериментов со своей страной и историей. Это как наугад машину водить, без опыта и умения. Жмешь себе на газ, столбы мелькают, сам от себя в восторге — кто, мол, не рискует, тот не пьет шампанское… И вдруг — крах! Искры, дым, кровь — и ничего не поправишь… Только сожаление и осталось в душе — ведь могло быть иначе!