Из жизни одноглавого - [21]
Картинка снова менялась. Торопливо-напряженный закадровый голос перечислял города, поселки городского типа, специализированные базы и даже полки, из которых на помощь нам спешно выступили мощные силы профильных подразделений. В подтверждение этому на экране бесконечной чередой ползли друг за другом нещадно ревевшие грузовики, оснащенные какими-то сложными механизмами, шлангами, вышками и дизелями.
Напор движения, клубы гари, окутывавшей колонны, суровые лица тех, кто гнал очередную их армаду в нашу, по словам дикторов, сторону, вселяли волнующую уверенность в том, что если стихия еще не побеждена окончательно, то остались считанные минуты до того, как она будет решительно повергнута в прах.
Не знаю, как на кого, а на меня действовало: горло сжималось, даже сердце стучало с перебоями. Досмотрев репортаж, я каждый раз летел к окну и выглядывал наружу. Однако, вопреки увиденному только что своими глазами, вокруг нашего здания было по-прежнему тихо: ни какого-либо движения, ни даже пары-другой единиц современной техники, если не считать «мерседеса» Милосадова…
В общем, не знаю, чем бы кончилось дело, если бы, как я уже сказал, на исходе третьего дня дверь не раскрылась, пропустив сначала Джин-Толика, а следом какого-то прыщавого юношу в синем комбинезоне. При этом сам Джин-Толик шагал руки в карманы и насвистывая, а ученик (ибо, как я догадался, это был ученик) нес на плече портфель с инструментами, сгибаясь под его тяжестью.
— Ну чо? — весело сказал Джин-Толик. — Опять говном подавились? Пошли, Витя.
Не задавая больше никаких вопросов, он протопал к подвалу. Где прежде были ступени, теперь тяжело колыхалась смрадная поверхность нерукотворного озера.
— Вот так, Витюша, — сказал Джин-Толик, оценив обстановку и разуваясь. — Стояки тут слабые. (Я несколько облагораживаю его речь). Совсем никуда стояки. Их менять надо — вот что я скажу. Давно пора. — Он аккуратно поставил брезентовые сапоги в угол, и они развесили голенища, как заяц уши. — Да ведь стояки менять — это какое дело? Это почитай что капитальный ремонт. А капитальный ремонт — это, Витюша, не прокладку вставить. Кроме того, скажу я тебе по-хорошему, здесь и перекрытия плохие. Деревянные перекрытия-то. Куда они годятся? Вот я и говорю: никуда не годятся эти перекрытия.
Продолжая беспрестанно бормотать что-то насчет стояков, перекрытий и фитинга, он так же аккуратно положил поверх сапог сложенные штаны, носки, рубашку и майку, оставшись в итоге в цветастых трусах, а бейсболку повесил на синюю лампу аварийного освещения.
— Раскрывай подсумок, Витюша! — скомандовал Джин-Толик, ежась и потирая ладонями покрывшуюся сизыми мурашками грудь. Подсумком он, как оказалось, называл портфель. — Буду говорить, так ты уж действуй не медля. А то ведь…
Не доведя мысль до конца, он опустил в жидкость правую ногу, поводил ею в надежде нащупать твердое… переступил, опустившись на одну ступеньку… А когда стало по пояс, зажал нос пальцами правой руки и без раздумий нырнул.
Я ахнул.
И все ахнули: оказалось, народу собралось прилично — стеснились у туалета.
Поверхность успокоилась было, как вдруг ее гладь расколола фыркающая голова Джин-Толика.
— На восемнадцать! — гаркнул он, хлопая руками и совершая круги.
Витюша, порывшись в разверстом портфеле, торопливо подал требуемый ключ.
Джин-Толик снова канул… и снова вынырнул.
— На двадцать два! — гулко и с хлюпаньем прозвучало следующее требование.
Витюша поспешно исполнил приказ, и Джин-Толик опять погрузился.
Теперь его долго не было. Я с тревогой взглянул на часы: дело пошло на третью минуту.
Пух!
— Тридцать шесть! — через силу выпалил Джин-Толик, жадно хватая вонючий воздух.
Ученик протянул ему огромной величины железяку, и она тут же утянула мастера на дно.
Гладь успокоилась. Время тикало мучительно медленно.
Вдруг я заметил, что уровень жижи стал понижаться.
Точно!
И как быстро!..
— Фр-р-р! Уф! Фр-р-р!
Джин-Толик вынырнул и встал на еще затопленные ступеньки.
— Уходит! Уходит! — щебетали собравшиеся. — Стекает!
Обернувшись и глядя на плоды своих рук, он устало отер лоб тыльной стороной ладони.
Поднялся выше, ступил на пол.
С него капало. Цветы на трусах то ли растворились, то ли окрасились вровень с прочей тканью.
Мастер по-собачьи встряхнулся, рассыпав веер брызг.
Ученик восхищенно смотрел на него, стараясь при этом держаться подальше.
Джин-Толик принялся прыгать на одной ноге, вытрясая из ушей.
— Дело-то простое, — бормотал он при этом. — Только знать надо, куда сунуться. А если не знаешь, вовек не починишь… В общем, учись, Витюша, учись. А то так и будешь, как в анекдоте, до пенсии ключи подавать.
На следующий день после того, как таджикская женщина Мехри закончила приводить в порядок подвальное помещение и дух, шедший оттуда, сменился с валящего наповал на умеренно гадкий, Милосадов провел новое собрание — как всегда, в малом зале.
Зонтикова, усаживаясь, ни с того ни с сего спросила с лукавой улыбкой:
— Виктор Сергеевич, а семинара сегодня не будет?
— А что? — настороженно поинтересовался Милосадов.
— Ах, просто вы сегодня такой поэтический, — сказала Зонтикова и прыснула.
Журнал «Новый Мир», № 2 за 2008 г.Рассказы и повести Андрея Волоса отличаются простотой сюжета, пластичностью языка, парадоксальным юмором. Каждое произведение демонстрирует взгляд с неожиданной точки зрения, позволяющей увидеть смешное и трагическое под тусклой оболочкой обыденности.
Лучшая на сегодня книга Андрея Волоса — роман «Победитель» — открывает задуманную автором трилогию — широкую панораму российской истории от кровавых афганских сражений до террористических войн нашего времени. Старший лейтенант КГБ Александр Плетнев проходит долгий путь, полный трагических случайностей и разочарований. Глубокая достоверность повествования заставляет читателя неотрывно следить за перипетиями событий.
В центре нового романа Андрея Волоса — судьбы двух необычных людей: Герман Бронников — талантливый литератор, но на дворе середина 1980-х и за свободомыслие герой лишается всего. Работы, членства в Союзе писателей, теряет друзей — или тех, кого он считал таковыми. Однако у Бронникова остается его «тайная» радость: устроившись на должность консьержа, он пишет роман о последнем настоящем советском тамплиере — выдающемся ученом Игоре Шегаеве. Прошедший через психушку и репрессированный по статье, Шегаев отбывает наказание в лагере на севере России.
Она хотела большой любви, покоя и ощущения надежности. Хотелось, чтобы всегда было счастье. А если нет, то зачем всё это?
Андрей Волос родился в 1955 году в Душанбе, по специальности геофизик. С конца 80-х годов его рассказы и повести публикуются в журналах. Часть из них, посвященная Востоку, составила впоследствии книгу «Хуррамабад», получившую престижные литературные премии. Новый роман — «Недвижимость» — написан на московском материале. Главный герой повествования — риэлтер, агент по продаже квартир, человек, склонный к рефлексии, но сумевший адаптироваться к новым условиям. Выбор такого героя позволил писателю построитьнеобычайно динамичный сюжет, описать множество ярких психологических типов и воспроизвести лихорадочный ритм нынешней жизни, зачастую оборачивающейся бессмысленной суетой.
Про историю России в Средней Азии и про Азию как часть жизнь России. Вступление: «В начале мая 1997 года я провел несколько дней в штабе мотострелковой бригады Министерства обороны республики Таджикистан», «совсем рядом, буквально за парой горных хребтов, моджахеды Ахмад-шаха Масуда сдерживали вооруженные отряды талибов, рвущихся к границам Таджикистана. Талибы хотели перенести афганскую войну на территорию бывшего Советского Союза, который в свое время — и совсем недавно — капитально в ней проучаствовал на их собственной территории.
Это история началась с задания написать портреты идеальных мужчин. Что происходило дальше, читайте…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Александр Вяльцев — родился в 1962 году в Москве. Учился в Архитектурном институте. Печатался в “Знамени”, “Континенте”, “Независимой газете”, “Литературной газете”, “Юности”, “Огоньке” и других литературных изданиях. Живет в Москве.
Ольга КУЧКИНА — родилась и живет в Москве. Окончила факультет журналистики МГУ. Работает в “Комсомольской правде”. Как прозаик печаталась в журналах “Знамя”,“Континент”, “Сура”, альманахе “Чистые пруды”. Стихи публиковались в “Новом мире”,“Октябре”, “Знамени”, “Звезде”, “Арионе”, “Дружбе народов”; пьесы — в журналах “Театр” и “Современная драматургия”. Автор романа “Обмен веществ”, нескольких сборников прозы, двух книг стихов и сборника пьес.
Борис Евсеев — родился в 1951 г. в Херсоне. Учился в ГМПИ им. Гнесиных, на Высших литературных курсах. Автор поэтических книг “Сквозь восходящее пламя печали” (М., 1993), “Романс навыворот” (М., 1994) и “Шестикрыл” (Алма-Ата, 1995). Рассказы и повести печатались в журналах “Знамя”, “Континент”, “Москва”, “Согласие” и др. Живет в Подмосковье.